Новеллы горной тайги. Алекс Т.

забывшей надеть варежки на ледяном ветру. Пилота наполнил неизъяснимый покой. Он долго не решался встать, пока в щеку вероломно не впился бесшумно подкравшийся комар.

      Нехотя Пилот вернулся в лагерь. Он забрался в палатку и бухнулся на крепко надутый матрас. С наслаждением вытянул ноги. Умиротворенно подумал:

      «Сегодня ночью бродить не буду. Кому надо, сами пусть приходят. Добрый гость не в тягость».

      Пилот закинул руки за голову и стал слушать тихое пение лесных духов. Сначала запели тонкие, почти плачущие голоса, словно бы женские. Погодя вплелись голоса низкие, гудящие, словно бы мужские. Возможно, и не духи поют. Не концерт, однако, исполнителей никто не объявлял.

      Бесконтрольное и сонное сознание Пилота невольно коснулось струн вселенской паутины.

      Мелодия изливалась негромко, но непрерывно. Пилот чувствовал: не из глубин его памяти она льется, так духи поют – хор пограничников бескрайних миров. Они дыхание не перехватывают и музыкальных пауз не делают, оттого их пение больше напоминает переливы речных струн и водопадов, стоны ветра и шум прибоя… Но таких необыкновенных гармоний Пилот в природе не слышал. Завораживающие мелодии погружали Пилота в светлую волнующую грусть. Кто же композитор? Или – импровизация? Тему задает Вселенная? Отчего не представить себе музыкальное дыхание Вселенной как хор смиренных духов?..

      – Ну что, сомлел, приятель? Я и сам люблю послушать, как духи поют.

      Честное слово, Пилот даже не вздрогнул. Рядом стоял, нависая меховой тушей, давешний медведь. Вокруг посветлело, а палатка словно раздалась в размерах. Пилот приметил фонарик, который покачивался чуть выше медвежьей головы…

      – Здравствуй… – вымолвил Пилот и невзначай подумал: «…приятель ушастый».

      – Вот, в гости зашел, коли ты не против.

      – Ты тут хозяин.

      – Как догадался, что я не медведь? – спросил медведь.

      – А кто?

      – Сам сказал, – хозяин. В облике медведя явился пред тобою.

      – Ты – дух Вежедь?

      – Имя у меня иное, тебе его не осознать. Это и не имя даже, а символ, ключ такой ко мне.

      – Так тебя ночью медведь на плато назвал.

      – Да пусть будет Вежедь. Неважно. Когда-то я так представился манси-махум. Что, дескать, сам я из саамов. А дом саама – вежа.

      – Понятно… Еще ночной медведь сказал, что ты – зеркальный дух. А я таких видел и даже фотографировал.

      – Знаешь, зеркального во мне ничего нет. Это мой отпечаток. Он изгибается между колыхающимися полотнами измерений. – Гостевой медведь беззвучно съежился в медвежонка, а фонарь над ним преобразился в зеркального духа. – В общем, это отпечаток мертвого меня. Для тебя понятнее скажу – душа от меня. Я существую в двух ипостасях. Тут у вас их называют живой и мертвой. – Зеркальный дух неуловимо обратился в фонарь. – Для тебя твоя душа – тоже смерть.

      Пилот молчал, а медведь принял прежний матерый облик.

      – А я тебя признал, – сообщил он, – ты в верховьях Ялпынг-Я на скалы залез. Стоял там, на камеру