Седая оловянная печаль. Зловещие латунные тени. Ночи кровавого железа. Глен Кук

знавал нескольких таких парней. Они как наркоманы. Привыкли на войне убивать и не могли остановиться. Только смерть могла избавить их от этой дурной привычки.

      Питерс нашел место, где высокая трава была слегка примята. Видимо, мертвяк тут остановился. Мы снова напали на след. Он привел нас к той самой трясине, о которой говорил Питерс.

      – Вы когда-нибудь слышали о кефах-душителях? – осведомился я.

      – О кефах? Каких кефах, ты сказал?

      – Душителях. Вроде как племя такое. Профессиональные убийцы. Вернее, религия предписывает им убивать.

      – Черт возьми, кефы живут минимум в двух тысячах миль отсюда. Я их в глаза не видел.

      Меня тоже бог хранил от этого удовольствия.

      – Они вроде эльфов.

      – К чему ты о них начал?

      – Снэйк был задушен их удавкой, ритуальным шнурком. Надо полагать, в ваших краях это не самое распространенное орудие убийства.

      Насколько я мог разобрать при свете фонаря, Питерс был изумлен. Бог мой, до чего мерзкая у него физиономия.

      – А что скажете о боевом кинжале венагетского полковника? У кого здесь есть подобные сувениры?

      – С черной ручкой и чеканкой серебром? Длинное лезвие?

      – Да.

      – Можно полюбопытствовать, почему ты спрашиваешь?

      – Можно, но я не отвечу. Сначала расскажите мне об этом ноже.

      – У Снэйка был такой. Во время одной из своих отлучек он убил полковника, а кинжал взял себе, – сказал Чейн.

      – Проклятье!

      – В чем дело?

      – Этим ножом его и зарезали – потому что номер с удавкой не прошел, а преступник торопился. Нет, вы подумайте! Его собственным кинжалом! Черт возьми, еще окажется, что он покончил самоубийством!

      Похоже, негодяй был не столько умен, сколько дьявольски везуч. Слишком много случайностей играло ему на руку.

      – Бог мой! – охнул Чейн.

      – Что еще? – спросил Питерс.

      – Посмотрите-ка.

      Мы подошли к нему. Чейн поднял фонарь повыше.

      Теперь в траве было два следа, футах в двух друг от друга. Мы с Питерсом обменялись взглядами, потом посмотрели на Чейна.

      – Тайлер! Иди сюда.

      Но Тайлер не пришел. Мы заметили свет его фонаря невысоко над землей, как будто он встал на колени и что-то разглядывает.

      – Секунду.

      – Что ты видишь?

      – Похоже…

      Какое-то движение у него за спиной.

      – Осторожней, сзади!

      Мертвяк схватил Тайлера за горло и поднял в воздух. Шея бедняги хрустнула, он пискнул, как придушенный кролик, фонарь его упал на землю и разбился. Керосин загорелся, огонь лизал ноги трупа. Он поднял Тайлера над головой и отшвырнул в темноту, затем повернулся к нам.

      – Расходимся, – велел я.

      – Черт тебя возьми, надо что-то делать, а не глазеть, – огрызнулся Чейн.

      Керосин догорел. Ни трава, ни мертвец не занялись: отсыревшее топливо плохо горит.

      – Надо расчленить его, как того, первого, – сказал я.

      – Нечего болтать, делать надо, – повторил Чейн.

      Увы,