Лепестки. Степан Зозулин

серьги, походившие на две подковы, подвешенные по бокам головы. И тянувшие мочки туда, где осталась их первая хозяйка – подальше вниз с треклятой горы.

      – Вот возьми хоть эти камни.

      Завладев вниманием собеседницы, она бросилась его закреплять.

      – Ну сколько бы ты их в подоле перетаскивала? Весь день? А стоит собрать все вместе – и за раз можно управиться.

      Они подступились к брусчатой дорожке, уходившей дальше к вершине. Но не пошли, а свернули на тропу в сторону смотровой.

      – Вот так и невесты. Нас объединяет сила помысла.

      Оказавшись перед обрывом, Замухрышка оторопела. За все время в горах она так и не привыкла к ощущению, когда пропасть каждый раз разверзается перед ногами будто самый первый и страшный раз. Ощущение зачаровывает, манит, нашептывает. Малюсенький шаг и

      Она перевернула ведро и наблюдала как со стуком разлетаются друг от друга камни. Не желая иметь ничего общего в эйфории полета. И только эхо, поднимавшееся ото дна, подсказало, что упокоение они отыскали снова в родстве.

      – Ты не слушаешь.

      Плаксивый тон не очень у нее выходил, поэтому Замухрышка не сдержала улыбки.

      – Давай минутку помолчим, – предложила она.

      – Как скажешь, – ответила Лилия с раздражением.

      Они угнездились на каменной скамье. Лилия – прямая как палка. Вот, значит, кто проглотил садовый инвентарь. А Замухрышка побереглась. Да к тому же тепло, исходившее от подруги, так и манило. Солнце оказалось за горой и разгоряченное тело моментом остыло.

      Лилия почувствовала на себе ее невесомую тяжесть. Но хотя бы здесь сдержала обещание и промолчала.

      Путь до кухни провели в разговорах о невестах и обряде венчания. Впрочем, говорила только Лилия, а Замухрышка ничего толком об этом и не запомнила. Ее мыслями владела одна простая – на сегодня всё.

      А подруга привязалась, что не отцепишься. Самовольно вызвалась проводить. А когда оказались у кухонных дверей, – не ретировалась, как бывало с другими невестами. Почуяв скопище царивших за этими дверями запахов – вымышленных и настоящих – большинство предпочитало отправиться в сторону келий, главного зала или павильона.

      А Лилия не испугалась.

      – Ты не против? – спросила она, перехватывая у Замухрышки ручку двери.

      И сама же распахнула.

      Девушек обдало теплом, запахами и разговорами. Которые как вместе хлынули, так и растворились совместно. Когда Лилия вошла следом за Замухрышкой, с интересом осматриваясь по сторонам, со всех сторон с интересом осматривали Лилию.

      На кухне готовили обед на обитательниц приюта. Все поверхности занимала еда или то, что должно было ею стать.

      За столом работали две кухарки: одна шинковала овощи, другая замешивала тесто. Когда Лилия оказалась возле стола, обе бочком задвинулись к дальнему концу. Девушка уселась на освободившееся место, и кухарки, собрав утварь, пошли прочь.

      Замухрышку до готовки не допускали. Она не обижалась, потому что не умела. Не умела готовить. Да и дело это считалось в приюте