Будь со мной честен. Джулия Клэйборн Джонсон

бессонную ночь в Калифорнии я разобрала чемодан. Почистила зубы щеткой и зубной нитью. Составила список блюд, которые буду готовить для Мими и Фрэнка в первую неделю, и необходимых для этого продуктов. Подпилила ногти. Прочла несколько глав книги. Нарисовала Фрэнка на первой странице блокнота с единорогом, под надписью «Кто такой Фрэнк?» Я по-прежнему не понимала, кто он. На рисунке Фрэнк выглядел малолетним Чарли Чаплином, которому не хватает только котелка, смешных туфель и тросточки.

      Прошла целая вечность, прежде чем голоса затихли, а дверь щелкнула. Тогда я заперла свою и спрятала блокнот вместе с телефоном под подушку.

      До той ночи мне доводилось спать только на диванах, раскладушках или сдвоенных кроватях, и я проснулась в три часа ночи, сбитая с толку безбрежностью матраса. Сон не приходил. Я подошла к окну и открыла шторы. В микроскопической квартирке в хипстерском Бушвике мое окно выходило на вентиляционную шахту. Закопченная кирпичная башня стояла так близко, что я могла дотянуться до нее рукой, если бы хватило глупости.

      Теперь передо мной раскинулся безмятежный Лос-Анджелес, переливающийся разноцветными неоновыми вывесками, мерцающий красными черточками автомобильных фар. Люди, сидящие в этих машинах, возвращаются домой из всяких удивительных мест, которые стоят того, чтобы не спать в три часа ночи.

      Я долго сидела на диванчике, глядя в окно, точно бруклинские старухи-эмигрантки в черных платках с жилистыми руками и волосатыми родинками. Они кладут на подоконник подушки и сидят там целый день, впитывая жизнь, текущую по тротуарам нового для них мира. С такой высоты незнание языка не имеет значения. Струящиеся по тротуарам потоки людей – интереснее, чем любая программа по телевидению. Даже по кабельному. За исключением разве что армянского канала.

      Это напомнило мне о телевизоре. Интересно, в моем номере он есть? Я встала и проверила шкафы. Пусто. Пришлось вернуться в постель и найти в телефоне «Бродвейскую мелодию сороковых». Искрометный артистизм Фреда Астера плохо сочетался с микроскопическим размером экрана.

      Я вспомнила об этом позже, когда Фрэнк решил показать мне «Бульвар Сансет», где Глория Суонсон из Уитли Хайтс сыграла увядающую звезду немого кино Норму Десмонд.

      «Я все еще великая актриса, – говорила она. – Это кино измельчало».

      В шесть утра, открыв дверь спальни, я чуть не взвизгнула от неожиданности. На полу под дверью со скучающим видом сидел Фрэнк.

      – Извини, я тебя разбудил? – спросил он, смущенно разглядывая свои руки.

      – Нет, просто не ожидала. Думала, все еще спят. Я еще не перестроилась на западное время. Ты давно встал?

      – Около часа.

      – А где мама?

      – Спит. Твоя дверь была заперта.

      – Ты пробовал войти в мою спальню?

      – Я постучал. Ты не ответила. Я волновался.

      – Почему?

      – Здесь водятся крупные еноты, которым ничего не стоит вскарабкаться по десятифутовой стене. Они прожорливы,