Будь со мной честен. Джулия Клэйборн Джонсон

бита? В частной школе я тренировала команду по бейсболу.

      – Тогда ты должна знать, как выглядит бейсбольная бита, – сказала она.

      А ведь мистер Варгас предупреждал меня, что она не любит пустой болтовни. Да уж. Я сдалась и стала наблюдать за мальчиком, сбивавшим с дерева последние зеленые плоды. Было неловко сидеть так близко к М. М. Бэннинг, с которой я едва познакомилась, однако скудная меблировка гостиной не оставляла выбора. Она состояла из дивана в белом чехле, на котором мы расположились, и черного кабинетного рояля, все это время игравшего ритмичные регтаймы Скотта Джоплина. Возле рояля стояла банкетка, только глупо садиться за инструмент, если не собираешься на нем играть.

      Никаких ковров, только палас от стены до стены в коридоре. Вот бы мама удивилась! Она всегда считала, что сплошное ковровое покрытие – признак дурного вкуса. Правда, в квартирах, где мы жили, оно почти всегда присутствовало. Ни фотографий на рояле, ни картин. Тем не менее на стенах виднелось несколько темных квадратов, где до недавнего времени, очевидно, висели картины. Комната выглядела так, точно М. М. Бэннинг с сыном только вселились или, наоборот, скоро съезжают.

      – Фрэнк – необычный ребенок, правда? – рискнула заметить я.

      Она сняла очки и потерла нос.

      – Не то слово.

      Мальчик тем временем бросил биту и пошел перемолвиться словечком с обшарпанным черным «Мерседесом»-универсалом, стоящим на дорожке. Судя по всему, ему удалось достичь взаимопонимания с багажной полкой, поскольку Фрэнк снял ремень, сделал петлю и открыл дверцу. Встав на подножку, он привязал ремень к багажнику.

      М. М. Бэннинг вскочила с места, подошла к стеклянной раздвижной двери и попыталась ее открыть. Дверь не поддалась.

      – Вам помочь? – предложила я.

      – Я собиралась ее починить, – сказала она, – но человек, который обычно этим занимается, в отъезде, а я не люблю чужих людей в доме. Что он делает?

      Мальчик продолжал свое занятие. Он просунул руку в петлю, спрыгнул на землю и закрыл дверцу, не забыв поднять руку, чтобы ремень не застрял. Он взбрыкнул ногой и распластался по дверце, а затем повторил этот маневр еще раз, изображая свободной рукой пистолет, из которого стреляет по багажнику. Фалды фрака развевались у него за спиной. Все это напоминало черно-белые вестерны, которых я вволю насмотрелась по телевизору в детстве после школы.

      – Если не ошибаюсь, грабит почтовую карету, – сказала я.

      М. М. Бэннинг приложила руку к груди и отошла от двери.

      – Да. Он играет. С ним все хорошо. Дверь подождет. Все нормально. Успокойся.

      Она обращалась явно не ко мне.

      – Не волнуйтесь, – сказала я.

      Я не отношусь к любителям банальных фраз, просто уже давно поняла, что в общении с проблемными людьми – богатой мамашей-паникершей, изголодавшимся манхэттенским веганом, заказывающим поздний ланч, – необходимо излучать олимпийское спокойствие и заниматься своим делом. Я продолжала возиться с дверью.

      – Она просто выскочила из пазов.

      Я дернула дверь, и она встала на место.

      – Если