Водоворот. Владимир Гурвич

в истерику. Конечно, есть те, кто его ценят, но чаще всего от них не зависит прием на работу. И в этом плане толку от них нет.

      Юхнов знал за собой одну черту – он терпеть не мог искать работу. Вся эта канитель буквально выводила его из себя, заставляла ломать собственную натуру, делать то, чего он терпеть не мог. По этой причине он неоднократно упускал выгодные места, так как не мог заставить себя всерьез отнестись к этому времяпрепровождению. Вот и сейчас ощущал полное отвращение к нему.

      Ладно, решил он, деньги на первое время у него есть, а пока он займется своими проектами и идеями. Надежда на их реализацию почти нет, но это то, ради чего стоит заниматься своей профессией. А все остальное туфта.

      Юхнов работал несколько часов, забыв о том, что даже не позавтракал. Но ему было не до таких мелочей. Над этим проектом он раздумывал давно, речь шла об известной пьесе, которую не ставили на российских подмостках. По крайней мере, ему об этом не было известно, хотя он и пытался узнать. Несмотря на то, что произведение было написано давно, он был уверен, что она актуальней, чем большая часть современной драматургии, учитывая нынешние политические реалии. Вот только нужно найти подходящие выразительные средства. Об этом он и размышлял.

      Юхнов очень ярко представлял, как бы он поставил пьесу. Более двухсот лет прошло с описываемых в ней событий, а по большому счету в мире мало что изменилось. Меняется форма, а не содержание; такое ощущение, что нет в обществе сил, способных его трансформировать. Эта неизменчивость не может ни приводить в ужас. Именно такое чувство и нужно вызвать в зрителях, напомнить им о тех опасностях, которые таятся под покровом цивилизации. Мы остаемся все теми же жестокими, немилосердными, безжалостными людьми, не желающими трансформировать свою природу.

      В его воображении одна за другой появлялись сцены спектакля. Юхнов был так захвачен ими, что когда раздался звонок телефона, даже не захотел отвечать. Но он не унимался, а продолжать настойчиво трезвонить.

      Юхнов взял телефон.

      – Валерий Станиславович? – услышал он незнакомый мужской голос.

      – Да, это я.

      – Добрый день! Меня зовут Любашин Николай Ильич. Думаю, вы слышали обо мне.

      Юхнов напряг память, но никаких воспоминаний это имя не породило.

      – Извините, но ваше имя мне незнакомо, – честно признался он.

      Судя по паузе в разговоре, это обескуражило собеседника Юхнова.

      – Я директор театра «Поклон». Надеюсь, о театре вы слышали.

      О театре Юхнов слышал, правда, насколько он помнил, все упоминания о нем были негативными. Впрочем, вполне возможно, что он многое пропустил.

      – Слышал, – коротко ответил Юхнов.

      – Очень рад этому обстоятельству, – обрадовался Любашин. – У меня к вам важный разговор. Точнее, предложение.

      – Говорите.

      – Мне известно, что вы недавно потеряли работу. Это так?

      – Да.

      – Я бы хотел с вами переговорить о возможном трудоустройстве в нашем театре.