Месяц за Рубиконом. Сергей Лукьяненко

повернулся и торжественно пошел к ящику.

      – Время! – сказала старшая стража напряженно.

      – Пять минут, – ответил я быстро. – Всего пять минут!

      …Увидеть, как именно возникают предметы в стеклянной камере, мне все-таки не удалось. Она потемнела, стекло стало непроницаемо-черным. А когда вновь обрело прозрачность, внутри лежал помятый конверт с маркой «Двести пятьдесят лет городу Сыктывкару», самая дешевая авторучка, какую я только видел в жизни, и листок бумаги.

      Кончик ручки был погрызенным. Листок бумаги – туалетным. И это была самая дешевая туалетная бумага, которую только можно найти – в ней целые щепки попадались!

      Но я слишком хорошо знал Продавцов, чтобы начать ругаться.

      – Это здорово, что бумага такая плохая и жесткая, – сказал я. – Была бы мягкая, нежная, ручка бы ее рвала в клочья. А так – нормально по ней пишется! И что маленький листок, тоже хорошо. У меня и времени немного.

      – Браво, – сказал Продавец, помолчав. – Ты меня уделал. Письмо будет доставлено честно.

      Глава седьмая

      Напали на нас, едва мы вошли в лес.

      Может быть, лавли хорошо все продумали и рассчитали время нападения, исходя из удачных и неудачных засад, ожиданий стражи, времени суток и степени нашей собранности.

      А может быть, им просто не терпелось повеселиться.

      Лес был негустой, прозрачный. Не представляю, как можно спрятаться в таком лесу, но им удалось.

      Скорее всего потому, что большая часть лавли была детьми и подростками.

      Они сыпались с деревьев, выпрыгивали из-за стволов, вылетали из-под земли, разбрызгивая комья дерна. Сплошной поток нагих тел, словно в фильмах про зомби. Только не таких неповоротливых, они превосходили по скорости даже стражу.

      Но стража все-таки ждала атаки.

      Риперы в руках Аны и старшей стражи заработали, перемалывая голые тела в кровавый фарш. Стражи стреляли из универсальных карабинов, и лавли застывали, обращались в песок, проливались мутной серо-красной жидкостью и сгорали в неярких вспышках синего пламени. В обоймы явно зарядили разные типы метапатронов.

      На меня выпрыгнул совсем мелкий лавли. Светловолосый, кудрявый, будто с полотен средневековых художников, изображавших ангелочков.

      Я разрядил в него рипер, не колеблясь ни секунды.

      Ангелочек превратился в кровяное месиво.

      Людям бы тут не светило никаких шансов, люди безнадежно отставали в скорости. Стражи, вставшие друг к другу спинами, отбивались куда более успешно.

      Я выстрелил еще в двух юных лавли – в одного попал, его разорвало на клочки, другой немыслимо выгнулся и уклонился.

      А потом нахлынула основная толпа, и началось месилово.

      Стражи будто распрямились, стали выше, тоньше и гибче. Ана небрежно полоснул рукой с выдвинутыми когтями подскочившую девушку. Та рухнула и забилась в судорогах. Но я заметил, что касание лишило Ану всех когтей, их вырвало из пальцев, и они завязли в теле лавли, будто в смоле.

      Второй Призыв во мне уже разворачивался в полную силу. Мир замедлялся, движения лавли и стражи казались