Аномалия. Эрве Ле Теллье

в состоянии сильного стресса они прекращают борьбу и смиряются со смертью.

      Наконец, после невыносимо долгой паузы, самолет вылетел из грозы. Но Месель так и сидел в прострации, скованный чудовищным чувством нереальности происходящего. Вокруг него постепенно возобновлялась жизнь, люди смеялись, плакали, но он созерцал эту суету как сквозь запотевшее стекло. Командир корабля запретил отстегивать ремни до приземления, впрочем, Месель, совершенно выдохшийся, все равно не смог бы подняться. Как только двери самолета открылись, пассажиры ринулись прочь, им не терпелось оказаться снаружи, и салон быстро опустел, но Месель, оцепенев, словно врос в свое кресло у иллюминатора. Стюардесса похлопала его по плечу, он нехотя встал. И снова стал думать о молодой женщине, еще настойчивее, чем раньше. Ему почудилось, что ей одной будет под силу вырвать его из бездны небытия, он поискал ее глазами, но ее нигде не было видно, и в очереди на паспортный контроль ее тоже не оказалось.

      В аэропорту его ждал заведующий отделом книги посольства.

      – Вы точно в порядке, месье Месель? – участливо спросил он онемевшего, растерянного переводчика.

      – Да. Мы чуть не погибли, мне кажется. Но я нормально.

      Сотрудник посольства встревожился, услышав его тусклый голос. До самого отеля они не обменялись больше ни единым словом. Назавтра, заехав за Меселем ближе к вечеру, он понял, что тот весь день проторчал в номере и ничего не ел. Он чуть ли не насильно заставил его встать под душ и одеться. Прием был организован в книжном магазине “Альбертина” на Пятой авеню, напротив Центрального парка. В нужный момент, повинуясь настойчивому знаку атташе по культуре, Месель вытащил из кармана торжественную речь, написанную еще в Париже, и отрешенным тоном сообщил, что задача переводчика заключается в том, чтобы “путем перевоплощения высвободить чистый язык из тисков произведения”, с вялой напыщенностью выложил все хорошее, что не думает об американской писательнице, высокой, небрежно накрашенной блондинке, которая стояла, улыбаясь, рядом с ним, и внезапно умолк. Ощущая неловкость ситуации, писательница забрала у него микрофон, горячо его поблагодарила и обнадежила собравшихся, пообещав, что им предстоит встреча с очередными двумя томами ее фантастической саги. Затем наступило время коктейля; Месель побрел туда с отсутствующим видом.

      “Черт, учитывая, во что нам обошлась эта тусовка, мог бы и врубиться”, – проворчал себе под нос атташе по культуре. Заведующий отделом книги лениво попытался защитить Меселя, все равно он завтра утром улетит обратно.

      Вернувшись в Париж, Месель сел писать, словно под диктовку, и неподконтрольный ему автоматизм этого процесса вверг его в бездны ужаса. Книгу он назовет “Аномалия”, и она станет седьмым его произведением.

      За всю свою жизнь я не совершил ни единого поступка. Я знаю, что меня, напротив, изначально сформировали именно поступки, и ни одно свое движение я не контролировал. Мое тело довольствовалось