В мире событий и страстей. Владимир Бурлачков

и объявил:

      – Так! Все сейфы с этого этажа вниз, к дверям!

      – Что, штурм будет? – спросил парень в вельветовой кепке.

      – Во, ё! А сейчас что? – отозвался подполковник.

      Женщина в желтом пальто быстро встала из-за стола, показала на двустворчатый железный шкаф, задвинутый за дверь. Долго не могла найти ключи, наконец, распахнула дверцы, стала вытаскивать с полок и перекладывать на стулья толстые палки. Ей начал помогать мужчина в черном пальто. Вытащил пачку бумаг и бросил на пол.

      – Да, действительно, – растерянно проговорила женщина и тоже бросила бумаги себе под ноги.

      Шкаф они тащили вшестером. Парень в вельветовой кепке сказал:

      – Ну, мы самый тяжелый выбрали. Здоровее не нашли! Тише, ноги не отдавите!

      Волоком спустили шкаф по ступенькам нескольких лестничных пролетов. Остановились, чтобы отдышаться.

      – Если эти власть возьмут, так лет на двадцать. – Седой мужчина в черном пальто снял кепку, стал вытирать лоб платком.

      На лестничной клетке второго этажа стояли два милиционера из внутренней охраны, пожилой мужчина с депутатским значком и несколько вооруженных человек в зеленом камуфляже. Общими усилиями шкаф развернули и бросили вниз в груду мебели.

      Один из людей в камуфляже отрывисто скомандовал:

      – Ребята! За мной пошли! Со стороны набережной надо входы заложить!

      Прошли по заполненному людьми коридору второго этажа, попали в большое и светлое фойе. Откуда-то сбоку им закричали:

      – Куда! Дурьё! Назад! Простреливается все!

      И как в подтверждение забили со стороны набережной автоматные очереди.

      Из-за колонны набережную рассматривал в бинокль человек в военном плаще. Говорил стоявшему рядом мужчине в камуфляже:

      – Ни… не понимаю! Чего они с набережной вон туда, правее бьют. Там же их бэтээры! И по ним бьют и по нам.

      Из комнаты несколько человек вынесли тяжелый коричневый сейф. Кто-то сказал:

      – Выше поднимайтесь. Тут больше шкафов нет.

      Они поднялись на два этажа выше, стали заглядывать в комнаты.

      Здание дрогнуло от грохота разрыва. Дернулся пол под ногами. Звенели летящие из окон стекла. С потолка посыпалась штукатурка. Запахло цементной пылью. Несколько мгновений прошли в густом гуле. И снова взбесившийся, раздирающий уши грохот обстрела.

      И заклинание ненависти грозилось исполниться. Подглядывали из окон, смотрели на экраны телевизоров и твердили про себя: сжечь, в факел превратить. И знали, что приказы отданы. Предвкушали, как займется со всех сторон белого здания бесноватое багряное пламя и повалит в белый свет сладковатый для них, черный дым. И наружу выйдет вся злоба этого дня. Состоится жертвоприношение идолам алчи и несправедливости, – всему тому, что было для России мерзким во все ее времени.

      Их было пятеро. Они лежали на полу коридора, закрывая головы руками и вздрагивая от разрывов. Впереди, в лестничный проем с грохотом летели вниз балки и перила, сыпалась цементная крошка. Стена рядом будто нависала над ними, грозилась вот-вот обвалиться.

      Вдруг все