В мире событий и страстей. Владимир Бурлачков

лестничной клетке четвертого этажа стоял тучный мужчина с автоматом на плече. Мальчишка в спортивной куртке прижался к стене и плакал. Мужчина подтолкнул его в спину:

      – Ну, вот еще! Ты чего? У, сколько еще впереди будет! Думаешь, все закончилось, что ли?

      Коридор пятого этажа был пуст.

      – В какой мы комнате были? – спросил Саша. – Я уже забыл. Эй! Петровский!

      Никто не отозвался. Они прошли вперед и остановились.

      – Может, ушел и не дождался, – предположил Саша.

      Олег пошел дальше. Распахнул несколько дверей. Петровский сидел на полу у шкафа. Взглянул на Олега, спросил:

      – Что это за хождение было по коридору?

      – Говорят, «Альфа» попытается вывести всех из дома, – ответил Саша.

      Донесся грохот разорвавшегося снаряда. На минуту стихло. И опять разрыв.

      – Вот и вывели! – проговорил Петровский. – Все равно стреляют.

      На несколько минут стало тихо.

      – Что? Может, и вправду перестали палить? – Саша поднял голову, прислушиваясь.

      – Не, надо выходить! – Петровский тяжело поднялся с пола, прошелся по комнате. – А проблема беззакония – она не в законах, а в обыкновенной человеческой продажности. А законы – пиши – не пиши.

      – Это уж – всегда, – отозвался Саша.

      – Всегда – не всегда, а вот… – Петровский расстегнул пальто и поправил шарф. – В России мерзостей всегда хватало. Но и желания им противостоять было достаточно. В этом-то и главное. Пошли, что ли? Я за вами потихонечку. Опять в боку колет.

      Олег сел на пол у шкафа, сказал:

      – Идите без меня. Неохота что-то…

      – Чего неохота? – удивился Петровский.

      – Всю эту свору видеть и руки перед ними вверх поднимать.

      – А когда они сюда придут? – спросил Петровский.

      – Пусть приходят.

      – Я тоже… Мне туда не хочется, – проговорил Саша.

      – Воля ваша. – Петровский сунул руки в карманы пальто. – А мне надо. Детей еще надо вырастить. Ну, все! – Он вышел, прикрыв за собой дверь.

      Ударила автоматная очередь. Перемешалась со звоном разбитого стекла. Саша выглянул в коридор, вскрикнул:

      – У лифта кто-то на полу! Петровский!

      Пока выстрелов не было, они втащили тело в коридор.

      – Жив! – вскрикнул Саша.

      – Кажется, убит.

      – Во, ё… – Саша выпрямился, посмотрел на Петровского: – И так вот…

      Олег расстегнул на убитом пальто и пиджак, сунул руку во внутренний карман, еще теплый.

      – Документов нет.

      – Мы с ним в первые дни у костра сидели, – говорил Саша. – Он на Профсоюзной живет… Жил.

      И все иное было на этом страшном белом свете уже без нее.

      Десятка два парней неровным строем тяжело шлепали по мостовой, и кто-то спрашивал:

      – Гриш, а на кой… ты эту железку с собой тащишь?

      Парень смотрел на девушку в белой куртке, распластавшуюся на асфальте, сжимал в руке короткий арматурный прут и говорил:

      – Ну, так, на память. Мне его на Тверской дали. Может, я буду внукам рассказывать, как