Золотой дурман. Книга вторая. Жертвы золотого тельца. Юрий Копытин

вздохнул: «Уж если он, мужик, от страха обомлел, то что же с ней, девкой, случится, встреть она вот таких медведей! Вскрикнет с испугу – и всё, конец».

      – Чево так вздыхашь? – поинтересовался Антип.

      – Да боязно как-то за Марьяну стало, – признался Мирон. – Теперь и по лесу без опаски не пойдёшь.

      – Хм! – лукаво прищурясь, хмыкнул Антип. – Я тебе вот как обскажу: зверь он чуить, какой человек страх к ему имеить, на того и напасть магёт.

      – Ну, так тут поневоле испугаешься, когда на тебя такая зверюга выскочит, – округлив глаза, пожал плечами Мирон.

      – Э-э… Спугаться-то спугаешься, да вот страху сваво не показывай, – наклонив голову, улыбнулся Антип.

      – А вот хотя бы случай тебе обскажу, – немного задумавшись, серьёзным тоном продолжил он. – Так вот. В позапрошлом годе енто было. Собралси я, значить, белковать. Иду по тайге, ружжо за плечами висить. Слышу сзади зашабаршало – ветки захрустели, и сопить ктой-то. Оглядываюсь – медведь! Встал он на задни лапы, дёргат носом, нюхтить. Сердце у меня так и ёкнуло. Ну, думаю, всё – пропал, хоть молитву перед смертию успеть бы прочесть. Про ружжо-то даже и забыл, да и разве успешь с им? Пока сымешь, он тебя заломать успет. А тут у меня на ум пало: ежели суждено от зубов зверя сгинуть – хоть бойси, хоть не бойси, а конец один. Ну, значить, замахал он лапищами, да как рявкнул – и я, вытарашшил на него батарашки22 и того громче гаркнул, да ишшо как зарычу! Тут и ружжо успел снять. Опешил медведко-то, смотрить на меня – не шевелится. Рыкнул он ишшо, но ужо тихо, да и убралси в чащу. О как!

      – Ну, это ты приукрасил, дядь Антип, – недоверчиво усмехнувшись, покачал головой Мирон.

      – А ты поди, спроси медведку-то, коли не веришь мне. Там акромя его да меня – никого не было.

      – Да уж, чудно как-то всё получилось. Чтобы медведь, испугавшись человека, восвояси убрался… – пожал плечами Мирон. – А хотя – кто его знает…

      – Вот-вот, молод ты ишшо старших судить, – назидательно произнёс Антип. – Мало чего на своём веку повидал, – похлопал он по плечу Мирона.

      – Ну, ладныть, разговоры разговорами – да скотину надоть идтить кормить, – поднялся Антип и направился к двери.

      – Давай, помогу! – вскочил Мирон.

      – Ну а чо, пошли, пока не ободняло23! У меня для тебя работа найдётся – сено надо бы перевернуть. Зарод-то большушший – запрет от жары.

      – Вот тебе подавашки, – протянул Антип вилы с тремя рожками. – А вон зарод, – махнул он в сторону огромного стога сена рядом с сараем.

      Мирон взял вилы, скинул рубашку и с усердием стал переворачивать сено, укладывая просохшее вниз, а пышущую жаром середину – сверху. Работа доставляла ему удовольствие: намаявшись от вынужденного безделья, он с радостью взялся за порученное ему дело. Да и на душе как-то полегчало – отступила тоска, временами закрадывающаяся в его сердце…

      – Ну чо, пошли обедать? – услышал он сзади себя голос Антипа. – Вон сколь перелопатил, добра половина будет.

      Мирон воткнул

22

Батарашки – глаза.

23

Ободняло – время ближе к полудню.