Мы начинаем в конце. Крис Уитакер

[16] ты приготовишь, Дачесс?

      – Обязательно.

      – С ветчиной?

      Дачесс поцеловала его и щелкнула выключателем. Закрыла глаза – вроде всего на секундочку. Очнулась в полной темноте. Вышла из спальни, зажгла лампу. Снаружи доносилось пение.

      Стар обнаружилась на террасе, на облупленной скамейке; вся залитая лунным светом, она играла на видавшей виды гитаре и пела любимую песню Дачесс. Прикрыв глаза, та слушала. Каждое слово было как алмаз с острыми гранями.

      Надо сознаться матери. Рассказать, что наделала. Сожгла единственный мост, на котором они спасались от бушующих волн. Пока – штиль и воды по колено; однако вал неминуемо нахлынет, утащит их в пучину, куда и лунным лучам не проникнуть, не нашарить их, обреченных.

      Босиком, не боясь занозить пятки, Дачесс приблизилась к матери.

      Ручеек аккордов все струился.

      – Спой со мной.

      – Нет.

      Дачесс села рядом, долго возилась, устраивая голову на материнском плече. Мало ли, что она натворила; без мамы каждому плохо – даже тому, кто вне закона.

      – Почему ты плачешь, когда поёшь?

      – Прости.

      – За что? За слезы?

      – Я звонила этому, у которого студия звукозаписи. Оказалось, он хотел со мной выпить.

      – И ты пошла?

      Стар, помедлив, кивнула.

      – Таковы мужчины.

      – Что было вчера вечером?

      Обычно Дачесс не спрашивала, но в этот раз ей требовалась ясность.

      – Некоторые люди от алкоголя звереют. – Стар покосилась на соседний дом.

      – Это Брендон Рок тебя избил?

      – Все вышло случайно.

      – Для него твое «нет» – пустой звук, да?

      Стар качнула головой.

      Дачесс этого не видела – она смотрела вверх, на древесные кроны, царапавшие небо.

      – Выходит, на этот раз Дарк не виноват?

      – Последнее, что я помню, – это как он помогал мне сесть в машину.

      Осознание было как ледяной душ. На несколько минут Дачесс лишилась дара речи. И вдруг представила, как Дарк лапает ее мать. Упрямо стиснула зубы. Все равно – поделом Дарку.

      – Завтра у Робина день рождения – помнишь?

      Стар сникла. Вид у нее был прежалкий: припухлость на губе нисколько не сдулась, фингал не побледнел. С таким лицом, если в зеркало посмотреться, еще больнее станет. А подарка Робину она не приготовила. Забыла.

      – Мама, я сделала кое-что плохое.

      – С каждым случается.

      – В смысле, непоправимое.

      Стар закрыла глаза, снова запела. Дачесс прильнула к ней, стараясь не наваливаться всем весом, не мешать.

      Она бы с радостью подхватила песню, если бы была уверена, что голос не дрогнет.

      – Не бойся, я сумею тебя защитить. Для этого матери и существуют.

      Дачесс не заплакала, хотя слезы были как никогда близко.

      10

      Бесчестье падения Уок пережил без свидетелей.

      И на том спасибо. Шагал себе, все было нормально – и вдруг опрокинулся на спину,