Егерь. Даниэль Зеа Рэй

наконец? – хохотнул он.

      Темный впечатал ему в грудь купюру, и Мэйфилд умолк.

      Роден вошла внутрь, лягнула ногой дверь первой кабинки и кивнула в сторону унитаза. Темный молча зашел внутрь, опустил крышку и сел. Роден прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Не думала она, что сделать это окажется настолько трудно. Собравшись с силами, она стянула с себя рубашку и сняла штаны.

      – Ты ведь не хочешь этого, – произнес Темный, глядя на ее разукрашенное тело.

      Роден подошла вплотную, развела ноги и села ему на колени. Она склонила голову с интересом рассматривая его лицо. Заглянула в глаза. А затем схватила за волосы и откинула его голову назад.

      – Я могу отличить заботу и жалость от мужского интереса. Тебе интересно. Мне тоже интересно. Ты не фетишист, как Красавчик. Ты вроде бы нормален, но в то же время нет. Разница в том, что с твоими девиациями я вполне могу смириться. Можешь ли ты смириться с моими?

      – Это все, что тебе нужно? Трахнуться в туалете с незнакомым психом, который проявил заботу в мире, где всем на тебя насрать?

      Роден отпустила его волосы. Она встала, отвернулась и начала одеваться. Что-то доселе незнакомое душило ее. Обида? Она давно перестала обижаться. Жалость к себе? Она давно перестала жалеть себя. Разочарование? В ее жизни было столько разочарования, что она просто перестала надеяться на что-либо. Что же тогда за дрянь поселилась в ее горле и мешает дышать?

      Роден обернулась. Он смотрел на нее. Она смотрела на него.

      – Прощай, Темный.

      Она уносила оттуда ноги, как можно быстрее. Даже свист Мэйфилда остался где-то позади.

      – Хочу в палату.

      – Подождите, вас проводят.

      – Быстрее, – поторапливала Роден.

      Она как будто своими глазами видела смотрящую на нее Одеялко. Видела недоумение и жалость в ее глазах. Видела Темного, вышедшего из туалета. Видела самодовольную рожу ублюдка Мэйфилда.

      – Я провожу, – предложил ублюдок.

      – Давай, – согласился другой.

      – Роден! – от крика Темного она вздрогнула. – Роден, подожди!

      – Опоздал! – загоготал Мэйфилд, выводя ее из зала.

      Вот он – ее момент. Бесконечные беседы с теми, кто через это прошел. Их боль. Их уродство, которое они будут носить в себе вечность. И отсутствие веры в глазах окружающих. Нет доказательств. Шизофрения. Депрессия. Девиантное поведение.

      Роден остановилась перед дверью в палату. Мэйфилд прямо за спиной. Прижался к ней пахом. Дыхание на шее. Не сейчас, Роден. Подожди. Подожди немного.

      Дверь в палату распахнулась и закрылась за спиной ее зверя.

      – А если я не хочу? – спросила она, не оборачиваясь.

      – Я могу и по-плохому. Ты же не хочешь в изолятор?

      – Ты предложил Красавчику девчонку?

      Мэйфилд засмеялся.

      – Она всем дает, а ему тоже хотелось.

      Роден развернулась и улыбнулась Мэйфилду. Не призывно, нет. Она улыбнулась ему, как улыбается Егерь, настигший добычу.

      – Иди сюда, маленькая шлюшка. Иди к папочке.

      Взмах рукой, стойка, движения ладоней, дрожание пальцев.