Казачий алтарь. Владимир Бутенко

Попадавший в переделки, он помнил, что нельзя раздражать приходящих в дом с оружием и скрепя сердце поплелся к двери. Она была не заперта, и при желании немцы могли вломиться безо всякого предупреждения. Эта догадка чуть успокоила. Надсадно кашляя, Степан Тихонович вышел на крыльцо шаркающей походкой тяжелобольного.

      Уже с первых гортанных слов, обращенных к нему, хуторянин понял, что это не немцы. Да и внешне они напоминали, скорей, кавказцев или цыган. Оба черноголовые, загорелые, с выкаченными, стреляющими глазками. Тот, что был постарше, сутулый, обнаженный до пояса, весь поросший каштановой волосней, снова спросил что-то скороговоркой. Степан Тихонович разобрал знакомое слово.

      – Нет, партизанов у нас не водится, – мотнул он головой, досадуя, куда могла запропаститься Анька.

      Парень в оливковой, с желтизной, форменной рубашке, не убирая ладоней с автомата, висевшего на шее, шагнул первым. Степан Тихонович попятился в курень. Автоматчик прогулялся по всем трем комнатушкам, оглядывая стены и бедную обстановку. С комода взял деревянную копилку, раскрашенную под яблоко, и сунул в карман шорт. Потом открыл шифоньер. На пол полетели женские вещи, полотенца, платья, брюки. На поживу поспешил его приятель. Разостлав простынь, они стали выбирать то, что было поновей. Голубая газовая косынка понравилась обоим. Вскипел спор. Только теперь Степан Тихонович догадался, что это румыны. В лагере вместе с ним отбывал срок молдаванин Ион, частенько напевал свои заунывные песни, чуть ли не все слова которых оканчивались на «аре»… Глядя на склоненные спины мародеров, Степан Тихонович с внезапной злобой подумал: «Эх, сейчас бы шашечку! Да с потягом через хребет!»

      С узлом награбленного добра пожилой румын поспешил на двор. А парень заглянул в кувшин, стоящий на столе, и до дна выцедил утрешнее молочко. Затем воровато шмыгнул назад.

      – Что забыл? – насторожился Степан Тихонович, последовав за ним и, пораженный, вскрикнул: – Да разве ж можно божницу трогать?!

      Святотатец сорвал с цепочек подвешенную серебряную лампадку, вылил остатки масла на пол и вытер дорогую вещицу скатертью.

      – Бог за это накажет… Бог один на всех… Отдай, пан! – настоятельно просил Степан Тихонович, протянув руку.

      Парень нахмурился, поддернул плечом ремень автомата и сердито процедил то, что знал по-русски:

      – Иди на хрен!

      Грабеж на этом не кончился. Мародеры угнали с кострюковского база и корову, и двух залученных Степаном Тихоновичем телков. Хозяин вдруг явил прыть, кинулся на улицу, пытаясь отбить буренку. Но вблизи ворот замедлил шаги, увидев, как к соседнему двору Матрены Торбиной подъехал грузовик, за решетками которого в кузове уже находились две коровенки. Во дворе соседки не унимался куриный переполох. Надсадный лай цепняка оборвал короткий выстрел. У Степана Тихоновича екнуло сердце. Тут же он заметил, как из распахнутой калитки, напротив, от Лущилиных выбежал разгоряченный низенький румын, и что-то возбужденно протараторил шоферу, открывающему задний