Тайны Реннвинда. Проклятие дня. Лена Сокол

собирать комочки влажной земли в пакетик от драже. – Вообще, ты могла бы и сама явиться к Бьорну и показать ему своего убийцу. Ткнуть пальцем – что может быть проще?

      Я стираю запястьем пот со лба и вдруг осознаю, что подобно Улле несу от волнения всякую чушь.

      – Этот Реннвинд сведет с ума любого…

      Поднимаюсь с колен и аккуратно запечатываю пакетик. Придется придерживать его пальцами, чтобы он не открылся, и земля не рассыпалась. Сжимаю в кулаке левой руки добычу и недовольно рассматриваю пальцы правой – под ногтями теперь черно от комьев земли. Пытаюсь стряхнуть остатки песка и пыли, болтая рукой в воздухе. Бесполезно.

      – Знали погибшую? – Этот голос заставляет меня вздрогнуть.

      Я оборачиваюсь.

      – Простите, похоже, я напугал вас. – Передо мной светловолосый мужчина. На нем черное одеяние с воротником-колораткой. – Пастор Хельвин.

      Он склоняет голову в знак приветствия.

      – Здравствуйте, – хрипло говорю я.

      И сжимаю грязные пальцы в кулак – хорошо, что не нужно жать ему руку.

      – Мы все потрясены ее гибелью. Но смерть оставляет после себя не только скорбь и мрак, но и надежду на жизнь вечную. – Его светло-голубые глаза сужаются. – Вы учились с Эллой, верно?

      Взгляд мужчины пронзителен настолько, что мне становится страшно: а вдруг он прочитает мои мысли?

      – Ах, вы об этом. – Я вижу, как он скользит глазами по моей школьной форме. – Да, мы учились вместе, но я не знала Эллу близко. Мы… я недавно переехала сюда.

      – Серьезно? – Теперь он смотрит мне в лицо. Щурится, как от солнца, словно пытается понять, кого я ему напоминаю. – Обычно я стараюсь узнать все о новеньких. Дайте угадаю, вы…

      – Нея. – Я вся превращаюсь в зрение: это тот самый момент, который я ждала с детства. Найти того, кто мог бы быть моим отцом, и посмотреть на его реакцию. – Нея Остлунд.

      – Остлунд?..

      Я вижу, как меняется его лицо. Крылья носа напряженно дрожат, когда он втягивает в себя воздух.

      – Да, мне говорили… – На его лбу появляется морщинка. – Вы… вы дочь Карин?

      – Совершенно верно. – Я испытываю его терпение полуулыбкой. – Я учусь с вашим племянником, мы с ним – ровесники. В смысле, мне скоро восемнадцать. – От меня не укрывается, как вздымается его грудь на вдохе, и как глаза принимаются плясать по земле, пока он что-то подсчитывает в уме. Решаю его добить: – Вы знали мою мать?

      Пастор слегка зажмуривается, а затем поднимает взгляд на меня.

      – Карин? Да. Да, конечно. Я знал. Как она… – он прочищает горло. – Как она п-поживает?

      Сказать ему, что она умерла, и посмотреть, как он пойдет пятнами? Или рассказать про психушку?

      – Все замечательно. – Отвечаю я, и вижу, что он облегченно выдыхает, (но, если уж быть честной, не расслабляется до конца). – Передает вам привет.

      – В-вот как. – Пастор кажется растерянным.

      Этот рослый и крепкий мужчина своим видом нечаянно выдает потаенные слабости: его определенно что-то связывало с моей матерью.

      – Да, –