Тайны Реннвинда. Проклятие дня. Лена Сокол

содержимому. Он выдергивает горловину из-под машинки и запускает внутрь мешка руку.

      – Ах, ты… – Изловчившись, парень вынимает бедную птицу.

      Ульрик держит ее двумя руками: крепко-крепко. Поворачивается к цыганке. В руках у той короткий топорик с острым лезвием. Она берет птицу за горло и, не обращая внимания на ее попытки кричать и сопротивляться, придавливает ее к столу, и… хрясь!

      Мы замираем.

      Голова желны откатывается в сторону и падает со стола.

      А тело еще продолжает дергаться.

      Мы стоим, словно истуканы, и, не дыша, наблюдаем за тем, как кровь медленно и толчками заливает стол. Едва тельце пернатой жертвы перестает шевелиться, цыганка ловко наполняет ее кровью глиняный сосуд, стоящий на столе, и отбрасывает тушку в сторону, словно ненужную тряпку.

      – Господи спаси… – Шепчет Ульрик.

      Я вижу птичью башку на полу. Мощный длинный серо-белый клюв, красная «шапочка» на макушке и выпученные белые глазенки. Ужас…

      – Всем молчать, – приказывает Анна. – Господь тут ни при чем.

      Она зажигает свечи, ссыпает в сосуд землю с могилы Эллы, тщательно перемешивает деревянной палочкой, добавляет из какого-то стеклянного сосуда голубоватую жидкость, снова перемешивает, а затем… давясь, пьет.

      Фу-у-у…

      Глядя, как цыганка борется с тошнотой, я делаю шаг назад. Меня пошатывает от ужаса, ноги становятся ватными. Я вижу, как сереет лицо Улле, как тени от свечей носятся под потолком, как сгущается тьма, а затем… рука Бьорна ложится на мое плечо, и он не дает мне упасть.

      «Я тут, я с тобой», – говорят его глаза.

      И мне становится легче дышать.

      Но в комнате теперь не только мы. Анна садится на стул и, закрыв глаза, начинает медленно расчесывать свои волосы расческой Эллы и что-то тихо шепчет, шепчет, шепчет.

      Глава 11

      – Анна, вам плохо? – Улле наклоняется к женщине.

      – Стой, дурень! – Бьорн прихватывает его за ткань рубашки на спине и резко дергает.

      Парня отбрасывает назад, словно тряпичную куклу.

      – Эй, полегче! – С возмущением восклицает Улле.

      Хельвин бесцеремонно затыкает ему рот своей ладонью:

      – Заткнись. – Шепчет он. – Если ты помешаешь ритуалу, дух Эллы может найти прибежище в теле Анны. Лучше прикуси свой язык и не встревай.

      Цыганка икает и с трудом подавляет рвотный рефлекс. Черная жижа из земли и крови сползает с ее губы по подбородку, глаза темнеют. Теперь она, молча, раскачивается, прижав расческу к груди.

      – М-м-м…. м-м-м…

      – И что дальше? – Не выдерживает Ульрик.

      И тут тело Анны начинает сотрясаться в конвульсиях: она дергается так, будто ее вот-вот вырвет, отбрасывает расческу на пол и с силой вцепляется в ручки кресла. С ее губ срывается тихое рычание, затем тарабарщина на цыганском, а потом женщина резко замирает и низким голосом выкрикивает:

      – Приказываю тебе! – Вбирает в грудь воздуха. – Приказываю – явись!

      – Пойду-ка я отсюда, – бормочет Улле, пятясь назад, когда ее глаза вдруг начинают закатываться за веки.

      Пламя