Пограничная зона. Басти Родригез-Иньюригарро

зоны, обнаружатся сотни причин – неоднородный клубок, слипшийся ком. Но сейчас – (кипенный хлопок, ржавые брызги, тот самый взгляд, саргассово море) – нет ответа.

***

      – С ромом и позывными разобрались, – скалится приятель. – А лично я внушаю тебе отвращение?

      – Конечно. Поэтому по возвращении мне придётся слезать с твоих коленей, тебе – с моих, надеюсь, за пару часов распутаемся…

      – Не аргумент. Болотный твистер не исключает гадливости.

      – Пограничные вылазки исключают.

      – Аргумент.

      Симметрично вцепившись друг другу не в глотки, но рядом, они балансируют на краю обгрызенного овала, помятого ромба, мнимого сердца, короче, лужи, соединённой с придорожным прудом узкой протокой. Ухмылка блуждает, переползая с лица на лицо.

      – Ты на исторические рожи не похож, – поясняет он, сдерживая хохот.

      – На кого я похож, понятно и мифическому ёжику, и твоему невидимому спутнику, – фыркает любимый враг. – А вот на что, по-твоему, похожа лужа, на берега которой нас принесло?

      – Не хочу этого произносить.

      – Почему?

      – Тупо стесняюсь.

      – Какого бушприта ты стесняешься?

      – Этого самого. Я, как ты мог заметить, мастер видеть повсюду одно и то же, обсасывать одни и те же триггеры…

      – Чего же ты, прошу прощения, ждёшь, мастер?

      Задавленный хохот пробивается неприличным хихиканьем. Затихает.

      – Смотри сюда, на проток, – шепчет визави. – Спорим, в середине нога мощно провалится, а по краям…

      – Только ботинки замочишь, – кивает он, удерживая себя в масштабах лужи.

      – Да, мелководье… – неодобрительно тянет любимый враг. – И если перекрыть судоходную полосу…

      Его пошатывает. Разворачивает, хотя он стоит где стоял. Выпрямляет. Мышцы натягиваются корабельными снастями. Содержимое грудной клетки достигает температуры плавления – и застывает.

      – Хрен ты из этой лужи выберешься, – хлещущий ветер, метал обертонов. – Разве что по суше. Счастливой малярии.

      В лице напротив проступает цвет. Бешенство. Упоение. Один глаз прищурен – надо же, знакомая птичья привычка. Или не птичья?

      – Я вижу тебя на капитанском мостике, – сообщает визави.

      Ах вот оно что. Он смотрит в подзорную трубу – смотрит из транса более глубокого, чем обещал провал в пограничье на скорую руку.

      – Неистово сожалею о том, что вижу именно тебя. Буйно радуюсь по тому же поводу. По-хорошему здесь должен быть не ты. Нечего тебе здесь делать. Три. Должно быть три фрегата.

      – Куда понёсся? Ты же придумаешь историю заново.

      Подзорная труба исчезает вместе с прищуром.

      – Бл*ть, я её придумываю, а она, собака, сопротивляется. Я помню, «это уж как водится». Хочу стряхнуть флотилию, а моя флотилия не стряхивается. Воображаю обоюдный абордаж – в подробностях, с последующим взятием в плен, – повествующий подмигивает, – потому что какая манга без плена? – мрачнеет. – Но знаю, что всё свершится на расстоянии