Стелла. Чарльз Гэвис

восторгом девушки при виде лодки, когда она не ожидала ничего лучшего, чем броситься наутек.

      – Это действительно лодка? – воскликнула она.

      – Идите и посмотрите, – сказал он.

      Она подошла к кромке воды и посмотрела на нее.

      – Как она туда попала? – спросила она.

      – Я плачу фее за то, чтобы она сбрасывала лодку с небес, когда я захочу.

      – Понятно, – серьезно сказала Стелла.

      Он рассмеялся.

      – Как, по-вашему, я добираюсь до леса? Вплавь? – и он устроился на подушку.

      Она рассмеялась.

      – Я забыла об этом; как глупо с моей стороны.

      – Вы не зайдете? – сказал он.

      Стелла оглянулась на дядю и на мгновение заколебалась.

      – Он заверит вас, что я не утоплю вас, – сказал он.

      – Я не боюсь … Вы думаете, я боюсь? – презрительно сказала она.

      – Да, я думаю, что в этот момент вы дрожите от нервозности и страха.

      Она поставила ногу, он не мог не видеть, какая она маленькая и стройная, на планшир, и он протянул руку и взял ее. Хорошо, что он сделал это, потому что лодка была всего лишь маленькой, легкой двуколкой, и ее внезапное движение заставило ее покачнуться.

      Как бы то ни было, она слегка пошатнулась, и ему пришлось взять ее за руку. Итак, одной рукой схватив ее за руку, а другой – за локоть, он задержал ее на мгновение дольше, чем на мгновение. Затем он посадил ее на подушку, а сам сел, взял весла и оттолкнулся.

      Стелла откинулась назад и, конечно же, опустила одну руку в воду. Ни одна женщина из двадцати, когда-либо сидевшая в лодке, не может устоять перед этим порывом ближе соприкоснуться с водой; и он медленно поплыл через ручей.

      Солнце ярко освещало их, прокладывая по ним золотую дорожку и окрашивая волосы Стеллы в насыщенный коричневый цвет.

      Неудивительно, что, когда он сидел напротив нее, его глаза остановились на ее лице, и еще менее удивительно, что, отдыхая таким образом, ее изысканная красота, свежесть и чистота проникли в душу того, для кого красота была единственной вещью, ради которой стоило жить.

      Не замечая его восхищенного взгляда, Стелла откинулась назад, ее глаза были прикованы к воде, все ее внимание было поглощено ее музыкальной рябью, когда она пробегала сквозь ее пальцы.

      В молчании он потянул весла, медленно и бесшумно; он бы ни за что на свете не заговорил и не разрушил заклинание. Перед ним, когда он смотрел на нее, стояла картина, о которой он говорил со своей сестрой прошлой ночью.

      – Но красивее, – размышлял он, – красивее! Как она заблудилась! Она забыла меня, забыла все. О, Небеса! если бы кто-нибудь пробудил в ней любовь!

      На мгновение при этой мысли краска залила его лицо, а в глазах вспыхнул огонь; затем его пронзило чувство наполовину вины, наполовину раскаяния.

      – Нет, это было бы жестоко, жестоко: и все же увидеть лазурный свет, сияющий в этих глазах, увидеть эти губы, полуоткрытые дыханием великой страсти, стоило бы чего? Это искупило бы все страдания человека, даже если бы он умер в следующее мгновение, если бы эти глаза улыбались, если бы эти губы были приподняты, из любви к нему!

      Они