Сердце, живущее в согласии. Ян-Филипп Зендкер

на месте.

      – Две кобры.

      – У Ба, нельзя так шутить.

      – Мы неплохо уживались, – сказал он, удивленно глядя на меня.

      – У Ба, тебе ли не знать, насколько опасны кобры. Они ядовиты! Один укус – и человек умирает.

      – Кобры не причинили мне вреда, – спокойно возразил брат.

      Он не понял моего испуга.

      – Где они сейчас? – спросила я, борясь с желанием вскочить на кофейный столик.

      – Не знаю.

      – Что?! – Я была на грани истерики.

      – Однажды они просто исчезли.

      – Что значит «исчезли»? Когда ты видел их в последний раз? На прошлой неделе? Месяц назад? Когда?

      У Ба вдруг расхохотался и несколько минут не мог успокоиться.

      – Уже и не помню. Ты же знаешь: в моей жизни время не играет особой роли. Должно быть, уползли год назад. Или два.

      – То есть сейчас их нет ни в доме, ни во дворе?

      – Да. Я же сказал, что они исчезли. Куда – тоже не знаю.

      Мне стало чуточку легче.

      – И ты не боялся?

      – Чего?

      Брат вовсе не поддразнивал меня. Он действительно не понимал моего беспокойства. Я это видела по его глазам. По маленьким карим глазам, говорившим: «Не понимаю, чтó так взволновало сестренку».

      – Чего? – переспросила я. – Они могли тебя укусить. Ты бы мог умереть.

      Он долго молча смотрел на меня и добросовестно пытался понять.

      – Нет, – сказал наконец У Ба. – Этого я не страшился.

      Думаю, я ему завидовала.

      – Спать ты, конечно же, будешь на моей кровати.

      У Ба отодвинул выцветшую зеленую занавеску, открыв комнатку с деревянной полкой, ночным столиком и стулом. С потолка свешивалась лампочка без абажура. У Ба не преувеличивал: скачки напряжения давали о себе знать.

      – Даже матрас есть, – с гордостью сообщил У Ба. – Моя величайшая роскошь. – Он задвинул занавеску. – Сделаю-ка я нам чая.

      У Ба прошел на кухню, я – за ним. У кухонного шкафа не было дверок, на одной полке стояла пара эмалированных мисок и три тарелки. Нижние полки занимали нехитрые припасы: несколько яиц, заплесневевшие помидоры, чеснок, имбирь и картошка. В открытом очаге тлели угли. Над ними висел закопченный чайник. У Ба склонился над очагом, подбросил несколько лучинок и дождался, когда вспыхнет огонь. Никакой вытяжки, естественно, не было. Дым уходил в дыру, проделанную в крыше.

      Куда я попала? Неужели я смогу жить в этой хижине на сваях? Выгребной туалет во дворе. Вместо водопровода – колодец. Никакого душа, даже холодного. Я лихорадочно изобретала причину, которая бы не обидела брата и позволила вернуться в отель «Кало».

      Чай У Ба заварил просто в термосе, поставил его на поднос с парой кружек и тарелкой жареных подсолнечных семечек, и мы вернулись в гостиную.

      Вечером в его доме было не теплее, чем на улице. Пришлось доставать из рюкзака теплый свитер. Нагнувшись, я случайно задела пластмассовое ведерко и нашла повод спросить:

      – Зачем