505. Алёшка Емельянов

сталь корветов,

      усы начистив якорям,

      рыщу ответ свой средь ответов.

      Нос корабелит по морям.

      Желая снова видеть солнце,

      палю из пушек во хмели

      в ночи. Он килем вдаль крадётся,

      раздвинув камни на мели.

      И парус в стойку, силы в вёсла!

      В тумане вновь цепляя вдох,

      упорно, зло смыкая дёсны,

      трубит всё горло в зовный рог.

      Фрегата рёбра все сжимая,

      и в плевру паруса внося

      всю мощь дыханья и желанья,

      летит по водам рысью пса.

      И дай, Бог, рейсу быть последним,

      найти свой порт и дом, покой

      числом осенним или летним,

      и сжечь вдвоём корабль свой!

      Индульгенция

      Облатку в рот – монету Бога,

      за отпуск новых, всех грехов,

      пахавших вражье поле рогом,

      мечом – тела и живь мехов.

      И кровь вина впитаем в поры,

      толкнув по горла борозде

      ком теста, полня тре?зви норы.

      Ах, сколько ж крови во Христе?!

      Карманов шахты платят щедро,

      купив меж акций весь лоток,

      счерпав свои живые недра

      в мечтах, что дал прощенье Бог.

      Жар исцеленья будет греть их

      за дверью храма и в домах.

      В то будут скрепно верить дети,

      греша при свете и впотьмах.

      Алёшка и море

      Горла?ны вновь о небе вторят,

      иные – ищут цвет лаванд.

      Моя же лодка ищет море

      и рыбу, что крупнее Анд.

      Я крюк отлил, согнул в Дамаске,

      и сеть широ?ко сам пошил.

      Собрал все силы и оснастку,

      сомненья, страх весь сокрушив.

      Ну, всё уже! Быстрей бы в море!

      Не ровен час, как кто другой

      изловит рыбу в том задоре,

      которым пышу год сухой.

      Вперёд! Отсюда! Тут забыли

      о крыльях, силе, воле дум

      и небе; даль себе закрыли

      стена?ми страхов, зная шум

      волны, свободы лишь по картам

      и книгам, кадрам кинолент,

      утратив раж побед, азарта.

      Я уплываю. Там мой свет!

      И пусть его достичь неможно!

      Чем ближе к солнцу кину сак,

      тем мысли легче, неострожней,

      и рыб диковинней косяк.

      Божьи мысли

      Какие мысли думал Бог,

      мою судьбу с твоей сплетая,

      вливая в нас любовья сок,

      и каждый день уто?к вливая?

      Наверно, думал о весне,

      о детском плаче и прогулках,

      о том, что счастием везде

      поля засеем, закоулки.

      Быть может, знал обоих нас

      сильнее нас самих бывалых;

      мечтал украсить блеском страз,

      и дать покой бегущим, алым.

      В какие волны, сушь хотел

      отправить, иль лишить чего-то?

      Чтоб каждый соль свою доел

      и мёд испил в лучах восхода?

      Чего желал он выдать нам,

      какою краской разукрасить?

      Но знаю я, его весь план

      с учётом битв был всё