Инквизитор. Башмаки на флагах. Том третий. Графиня фон Мален. Борис Конофальский

кровь полилась на ее платье, на паркет.

      – Мой глаз, мой глаз!.. – выла баба.

      Агнес ее завывания показались забавными.

      – Это тебе на память обо мне, – смеясь, сказала девушка.

      Она вытерла кинжал о скатерть, затем спрятала его в ножны, под мышку взяла ларец со стеклом, прежде еще раз убедившись, что оно там, а потом и мальчишку схватила за шиворот и поволокла его к выходу.

      – Не убивай его, не убивай, молю… – кричала ей вслед баба, но Агнес уже спускалась по лестнице.

      Если бы ей потребовалось, она бы убила его не задумываясь, но мальчик был нужен ей живым. У нее появился план.

      Глава 11

      – Шевелись, крысеныш, – шипела девушка, подталкивая его к карете, – быстрее иди, не то сварю тебя и сожру. Или свиньям скормлю.

      А уже солнце встало, кругом горожане по делам своим шли-ехали, когда Агнес толчками и пинками гнала мальчишку по улице. Все, проходившие мимо, смотрели на них удивленно, но никто не вмешивается.

      Так они добежали до кареты, Ута увидела госпожу издалека, вышла из кареты, дверь открыла заранее. Как Агнес подвела мальчика, так служанка его, как куль, схватила и закинула внутрь.

      – Гони что есть мочи, Игнатий! – крикнула девушка, прежде чем запрыгнуть в карету. – До полудня мне у господина надо быть!

      – До полудня? – удивился кучер. – Коней запалим, госпожа.

      – Черт с ними, гони! – велела Агнес, усаживаясь на подушки.

      Карета, распугивая людей и всякую мелкую живность, полетела по улицам Ламберга прочь из города, к мосту, на юг.

      Агнес смотрела на мальчика, понимая, что ей достался редкий трофей.

      – Ну и как тебя звать? – спросила она.

      – Георг Эйнц Фердинанд фон Эрлихенген, госпожа, – тихо отвечал мальчишка.

      Девушка и раньше так думала, а теперь у нее не было сомнения, что это сын ведьмы и Железнорукого. Агнес даже забыла про шар, который лежал в шкатулке рядом с ней на диване. Она думала, как лучше поступить с мальчишкой.

      Напрашивалась мысль везти его с собой в лагерь. Но как тогда поступит Железнорукий? Неизвестно. Он не баба, он рыцарь. Может, поставит на мальчишке крест и еще больше ожесточится? А может, согласится уступить. Да нет, если он истинный рыцарь, то из-за сына дело свое не сдаст. Нет, тут гадать нельзя, нужно придумать такое, что сулило бы господину верную победу. Нужно было сделать так, чтобы Железнорукий не потерял надежду отыскать ребенка и затеял его поиски, чтобы бросил свою армию. А уж господин что-нибудь да придумает, когда у ведьмы уже не будет ее стекла, а у армии мужиков не станет предводителя.

      – А что, Георг Эйнц Фердинанд фон Эрлихенген, – задумчиво спрашивала мальчика девушка, – любит ли тебя твой отец?

      – Да, госпожа, мой батюшка меня любит, зовет меня светом очей своих, – отвечал мальчишка.

      Агнес понимающе кивала. Она так и знала.

      А карета с великолепной четверкой лошадей тем временем летела птицей, распугивая с дороги телеги местных мужичков и купчишек. Лишь пыль за ней клубилась.

      И