Кошк и Солнц. Мария Фомальгаут

апокалипсиса, так называемого «темного света», убивающего все мыслящее. Также Мэлтон первым догадался, что в центре событий должна быть семья – муж, жена и дети. Однако, главный герой признался, что к тридцати шести годам так и не обзавелся семьей, поэтому к началу событий этой истории он будет один-одинешенек.

      Её зовут Элис.

      Я по-прежнему называю её – дорогая, но знаю, что её зовут Элис.

      Элис находит в кладовке замка какую-то снедь, оставленную незнамо кем и когда, печет оладьи на ужин. Потом тайком от детей обсуждаем, сколько еще продержимся здесь, в этих развалинах, и что нам вообще делать дальше, если наружу выбраться невозможно, снаружи то, неведомое, невидимое, убивающее. Элис держится удивительно спокойно, и это та самая Элис, которая в панике заламывает руки, когда ломается посудомойка или стиралка, или еще что, и мы все умрем, и как мы дальше жить будем, и все такое. И мне бы только порадоваться, что Элис не волнуется, – радоваться не получается, потому что Элис нет в живых.

      Это я точно знаю, что Элис нет в живых, что мне не хватило каких-то нескольких секунд – вернее, хватило бы, если бы не растерялся, если бы схватил девушку, когда она оступилась, если бы не смотрел, как в замедленной съемке, как хрупкое тельце соскальзывает под грохот состава…

      Так что никакой Элис здесь быть не должно – как и Мэг, как и сыновей, все еще не знаю, как их зовут, и я не знаю, что меня больше сводит с ума, – сколько мы продержимся здесь, или какого черта здесь вообще делает Элис…

      Решение нашел Лампкин – он тщательно изучил память героя и нашел в его прошлом мимолетную встречу с девушкой, которая показалась ему очень привлекательной. Встреча не кончилась ничем – они скользнули друг по другу взглядами и разошлись каждый в свою сторону. Лампкин добавил драматизма – он сделал так, что девушка поскользнулась и упала под поезд в метро, и у героя были несколько секунд, чтобы схватить её – но он растерялся, не успел, и… не то, чтобы корил себя за это всю жизнь, но что-то осталось в его душе, какой-то осадок. Поэтому он стал воображать себе, как бы сложилась его судьба, если бы он подхватил девушку, они бы стали встречаться, у них родились дети – двое или трое, он думал то так, то так, старший сын, дочь, и еще младший, может быть, а может быть, нет, всего двое. Поэтому к началу истории герой будет сидеть на пикнике со своей воображаемой семьей, и старший будет жаловаться, ну па-а-п, ну скажи, чтоб не пристава-ала, а дочь будет брызгать в старшего водой, или еще что-нибудь такое…

      Однако, у Лампкина ничего не получилось – вылезла другая проблема, не менее серьезная. Ведь семья должна была устроиться на привал возле замка – заброшенного, но пригодного для жизни, а замок за века и века окончательно рассыпался, и в него было опасно даже войти, а не то, что жить там долгое время…

      – Па-ап!

      – …

      – Па-ап!

      – …

      – Па-ап!

      – А-а-а… ну что… что такое? – подскакиваю на постели, – а?

      – А там женщина…

      – Какая