Солнце, луна и хлебное поле. Темур Баблуани

кто-то подумал вместо меня. При виде трупов парень взвыл, глаза у него выкатились из орбит, и он затрясся всем телом.

      – Что случилось? Кто их порешил? – поразился Романоз.

      – Этот идиот. – Толик указал на меня рукой.

      Парень при виде пистолетов у меня за поясом опять взвыл.

      – Что ты натворил, парень? Мы же обо всем договорились, куда ж ты полез? – расстроился Куса.

      Трокадэро дал мне пощечину обратной стороной ладони, я почувствовал вкус крови на губах. Понапрасну он беспокоился, я и не думал открывать рта. Что я мог сказать? Что я тут ни при чем? Что, разве они не знали этого?

      Парня быстро поволокли к такси. Я увидел, как толпа расступалась, давая им дорогу.

      – Садись скорей, двинули. – Толик быстро открыл заднюю дверцу, схватил меня за плечо и усадил почти силком. Затем он взглянул на меня, с сожалением, и сел за руль.

      Я уже понимал, что они мне готовили, в какую петлю совали мою голову. Трудно было дышать, еще чуть-чуть, и я мог потерять сознание.

      – Не торопись, – услышал я голос Трокадэро, тот сел рядом с Толиком и сплюнул в окно.

      Мы медленно объехали трупы, выехали на площадь и спустились вниз по спуску.

      – Чисто сработано, – сказал Толик.

      Трокадэро едва заметно улыбнулся, он был абсолютно спокоен. Я взглянул на него, он стал мне омерзителен.

      Из рассеченной губы кровь капала по подбородку прямо мне на грудь. Трокадэро столкнулся со мной взглядом в переднем зеркальце, достал из сумки завернутые в газету деньги, развернул газету, и там вместо денег оказалось аккуратно сложенное большое белое полотенце. Повернувшись, он дал его мне и, извиняясь, добавил:

      – Кажись, я немного переборщил, но не станешь же ты держать на меня зла, не обидишься. – Полотенце я взял, но подбородок не вытер – сил не было даже на это.

      Трокадэро опять повернулся ко мне.

      – Утри подбородок, – строго сказал он и добавил: – Когда придем туда, держись гордо, чтоб ни у кого не было подозрения, что этих сук не ты уложил.

      – Я никого не убивал, – я услышал собственный голос будто откуда-то издалека.

      – Я свое исполнил, так что теперь ты должен исполнить свой долг.

      – Нет у меня такого долга, – ответил я и вытер подбородок полотенцем.

      – Есть, – сказал он строго, – ты друг Хаима.

      – Я очень люблю Хаима, но этого дела на себя не возьму, и не думайте.

      – Ты несовершеннолетний, тебя не расстреляют, так что будь спокоен.

      – Мы об этом не договаривались, я тут ни при чем.

      Дружеское выражение исчезло с лица Трокадэро, взгляд остекленел. Он протянул руку в сторону такси, в котором сидели Куса и Романоз:

      – Вот они – совершеннолетние, так что хорошенько подумай.

      Его неестественное спокойствие действовало на меня уничтожающе. Это был не только страх, не знаю, как назвать это ощущение, я задыхался от собственной беспомощности, и все-таки я смог сказать:

      – Это меня не касается.

      Он не ответил, еще