Кровь пьют руками. Генри Лайон Олди

РВСН – наших.

      Такого еще не было. Железнодорожники и прочая братва, как черт ладана, избегали политики. Но сразу вспомнился рассказ излишне откровенного парня, поспешившего поверить в смерть Панченко-Капустняка. Если боженька в законе, то почему бы не расколоть компьютер РВСН?

      Но неведомый штукарь, к скорби его великой, просчитался. В Пентагоне не обрадовались – там пришли в ужас. Если уж начали пробивать такую защиту!..

      Через час об этом знали у нас в столице. Министр обороны бегом побежал к Президенту. Пресса еще не успела пронюхать, но в любой момент история может всплыть, и тогда!..

      Что будет тогда, Никанор Семенович не стал уточнять. Хватило и того, что пухлые щечки сменили цвет, превратившись из розовых в салатные.

      Стало ясно – будет лажа. Этого городу не простят. Даже если компьютер хакнули не железнодорожники, а какие-то другие умельцы. Слишком велика наша слава. Велика – и вполне однозначна.

      В кабинет я вернулась злая, мечтая лишь об одном – убежать, да побыстрее. Но не тут-то было. Прямо в моем кресле обнаружился некий чернявый субъект в куцей курточке и совершенно наглого вида. Мерзкий такой субъект. Стрикулист.

      – Эра Игнатьевна? – на прыщавом лице блуждала улыбочка, левый глаз странно дергался – словно вот-вот собирался подмигнуть. – Заждался я вас, заждался…

      Первая мысль, вслух не высказанная, была проста: «Пшел вон!» Вторая, тоже про себя: в мой кабинет просто так не пускают. Значит?

      – Удостоверение предъявите! – как можно спокойнее предложила я, уже догадываясь, что увижу.

      Этого делать стрикулисту явно не хотелось. Он помялся, подвигал ножкой:

      – Ну зачем так сразу – удостоверение! Я же, можно сказать, неофициально. Просто так зашел.

      Я ждала – молча, не говоря ни слова. Стрикулист вздохнул, полез куда-то во внутренний карман.

      Бордовая книжечка, щит с перуном. Так и знала! Фамилию прочитать не дали – развернули только на миг.

      – Я, знаете, на минутку. Сказать. Точнее, посоветовать. Закрывайте вы это дело, Эра Игнатьевна! И убийца у вас есть, и оружие. Чего еще вам нужно?

      Это дело. Даже переспрашивать не надо – и так ясно.

      – А мы вас не забудем! Организация у нас уважаемая, солидная, наша помощь всегда пригодится.

      Если б не его наглая улыбочка, я, скорее всего, вступила бы в переговоры. Всегда полезно узнать что-то новое. Но уж больно нагл, стрикулист! Привык корочками козырять, сволочь! Как их Саша ненавидел!

      – Закрывать дело не считаю возможным. Все?

      Усмешка стала шире, желтые зубы – клыки! – оскалились:

      – Не считаете, значит?

      Отвечать я не стала. Уверена, со слухом у него все в порядке.

      – Видите ли, Эра Игнатьевна, я привык добиваться своего. А методы бывают различные!

      Улыбка растянулась до ушей, затем исчезла:

      – Мы ведь о вас все знаем! Бытовое пьянство, сувенирчики от подследственных… Я ведь вас, Эра Игнатьевна,