Кровь пьют руками. Генри Лайон Олди

вы меня извините. А сейчас… Можно, я пойду домой? Холодно!

      Еще бы! Февраль, мороз, а он в спортивных штанах и майке. И в одном тапочке.

      Правом.

Взгляд исподтишка…

      Никогда бы не смогла нарисовать его лицо. Не личность – словесный портрет, забывающий бриться: нос прямой, чуть с горбинкой, брови тонкие, щеки слегка впалые – и вечно в щетине (фи!). Особая примета – без всяких особых примет. Тридцатилетний недоросль, любящий пялиться на женские ноги. И чего в нем нашла гражданка Бах-Целевская, не пойму?

      А еще у него странный голос – какой-то водянистый, бессильный.

      Или это я все от злости?

      Таков ли он на самом деле, господин литератор?..

      – Конечно, Олег Авраамович! Только… Если некоторые люди узнают о моей дочери… Об Эми… Плохо будет не одной мне, плохо будет ей. Ей шестнадцать лет, отца убили, когда девочке и шести не было…

      – Не надо! – Алик морщится, гладит рукой бок. – За кого вы меня принимаете? За сентиментального агента 007?.. Ну и бьете же вы, Эра Гигантовна! Вас бы с Фимкой познакомить…

      Пожалуй, надо улыбнуться, но я не могу.

      Нет сил.

* * *

      Мне казалось, прошла целая вечность, но взгляд на циферблат убедил в ином. Одиннадцать минут, на минуту больше, чем обещала. Игорь! Кенты! Как он там?!

      Кентавры никуда не делись. Теперь их не двое – пятеро, и вся пятерка сгрудилась у подъезда. Маг по имени Истр стоит прямо перед ними – ровно, широко расправив плечи. Ни он, ни кенты не двигаются, но мне почему-то чудится, будто сероглазый фольклорист не просто стоит на заснеженном асфальте. На миг вспыхивает: между ними стена – радужная, полупрозрачная, мерцает синеватыми огоньками.

      Я помотала головой. Померещилось! Просто стоят.

      Наверное, Игорю интересно с непривычки.

      – От-тдали д-дискету?

      Он улыбается, а я никак не могу сообразить, что за дискета, пока не догадываюсь: никакой дискеты нет, зато есть мотивация внезапной остановки.

      Завралась, дура!

      – Отдала. Сажали пить чай, но я героически отбивалась. Очень скучали?

      Улыбка. Какая у него улыбка!

      – Без вас – очень! А вообще-то интересно, любовался к-китоврасами…

      Он вновь берет меня под руку; на миг я вся обмякаю, прижимаюсь к его крепкому плечу. Но сразу прихожу в себя. Нельзя – ничего нельзя. Нельзя заплакать, завыть, нельзя даже показать ему фотографию. У меня гость. Мы с ним гуляем, потом попрощаемся, я пожелаю сероглазому Магу спокойной ночи.

      Выдержу?

      Не сдохну?

      Кто знает?

2

      Срочное. Вне очереди!

      Прошу сообщить, какие объекты на территории города и области связаны с фамилией Голицын или сходными с нею.

Стрела. Экстренный № 258.

      Я нажала enter и полюбовалась делом рук своих. Хорошо, если сегодня дежурит Пятый! Экстренный в полседьмого утра – удачная закуска к кофе. Забегает, извилиной своей фуражечной зашевелит, Голицыных взыскуя. Это ему за «Воздух»!

      Итак, запрос уже в паутине, чайник закипел, значит, можно брести на кухню и мыть посуду. Вчера на это