Кровь пьют руками. Генри Лайон Олди

жива. Роль отыграна, гость прощается, сейчас останусь одна…

      Нет!

      Внезапно понимаю – не смогу. Кинусь на стену, рвану предохранитель браунинга, сойду с ума – или брошусь в черноту ночи искать этих мерзавцев…

      Улыбаюсь.

      В десятитысячный раз за проклятый вечер.

      – Игорь! У меня несколько дурацкое предложение. Сегодня весь день торчала на работе, голова – как у Страшилы Премудрого, иголки лезут. К тому же коньяк… Давно не пила, признаться. Давайте прогуляемся – полчасика, не больше! Погода прямо новогодняя!

      Он не удивляется. То есть, конечно, удивляется, но виду не подает.

      – С удовольствием! Я т-тоже знаете, сегодня слегка переработался. Очки разб-бил…

      В очках я его еще не видела. Наверное, минус, но небольшой. Бедняжка сероглазый!

      – Очки? Вы, Игорь, что, с кентавром встретились?

      – Уг-гадали! И б-был сей китоврас зело страховиден и зраком м-мерзок…

      Пальто, шапка, сапоги. Диктофон – в карман пальто. И еще: выкатку фотографии, ту, что сделала утром.

      Пистолет? Нет, не надо.

      Понадобится – руками на части разорву.

      Мы идем по улице – тихой, совершенно пустой, покрытой свежим чистым снегом. Давно заметила: в этом городе улицы пустеют с темнотой, особенно зимой. Каким-то образом Игорь берет меня под руку, и мне становится легче. Он что-то рассказывает, я отвечаю – не слыша себя. Это нетрудно, этому учат. Кажется, я смеюсь. Какая все-таки у него красивая улыбка!

      Теперь налево. Похожая улица, только чуть поуже. Направо, пересекаем проспект. Поздний «Мерседес» освещает нас фарами. Направо… Здесь!

      Возле знакомого подъезда – пусто. На белом, искрящемся в свете фонарей, снегу – одинокая цепочка следов. Мужских. Зато чуть дальше, прямо посреди улицы…

      Кентавры! Двое, один – гнедой, со знакомой бородищей. И я впервые жалею, что не взяла оружие.

      Теперь – стоп. Хлопок по лбу… Нет, это лишнее, достаточно удивленного взгляда на подъезд. Мотивация внезапной остановки – этому тоже учили. Итак: удивление, внезапное озарение (надо же, совсем забыла, нужно передать… или забрать, не важно)…

      Игорь слушает весь этот бред, улыбается, кивает.

      – К-конечно, Ирина! Если не в-возражаете, я тут п-подожду, к-кентаврами полюбуюсь…

      Свинство оставлять приезжего человека на ночной улице наедине с кентами, но брать Игоря с собой невозможно. А если встретят выстрелами в упор?

      – Я быстро. Десять минут – не больше!

      Ныряю в темноту подъезда… Все! Дурацкую улыбку – прочь! Первого – кто откроет. Если, конечно, это не будет гражданка Бах-Целевская. Сучонку – по шее. А еще лучше – за шею, за яблочко, и пусть зовет своего сладенького Алика!

      Знакомая дверь – уже с новым замком и новыми петлями. Зато звонок старый. Теперь встать слева, если что – не попадут.

      Шаги!

      Я ждала вопроса, дурацкого «Кто там?», но открыли сразу. Точнее, открыл. Гражданин Залесский – в тапочках, в спортивных штанах, старых, вздутых на коленях, в грязной майке.

      – Вы?!

      Можно не отвечать – вопрос риторический. Quousque tandem abutere, Catilina, patientia nostra? Я улыбаюсь,