Се ля Ви!. Соро Кет

буркнул Филипп.

      – Ты сам прекрасно знаешь, все сразу мои места! И это меня, заметь, выгнали из города. Но я не позволила полицейской взять пробы! – взвизгнула я, но тут же заткнулась, вспомнив о Ральфе.

      – Как ты нашел дневник?

      – Джессика! – подсказала я вслух. – Она в то утро скандалила, требуя, чтобы ты с ней лег, поскольку у нее овуляция… Я слышала, когда уходила в школу. Это же она же тебе принесла дневник. Так все было?

      Филипп обозлился, но усидел на месте.

      – А если и так, что это меняет?!

      – Все! – ответила я. – Все! Ты сам же, наверное, и спалился! Сам ей сказал про нас. И она бросила дневник на стол. Она уже была беременна и прекрасно об этом знала. Она хотела быть уверенной, что ты не уйдешь. Ты сам это знаешь! Ты просто боишься остаться совсем без денег! Вот почему ты здесь!

      – Ха! – сказал Филипп, словно чахоточный герой, который собирается застрелиться. – Просто хотел посмотреть на твою бесстыжую рожу.

      – Как ты над ним ржешь, – вставил Ральф.

      – Если бы я хотела обманывать тебя с кем-то, то начала бы с Цезаря… Пусть бы ржал!

      Филипп моргнул.

      Он выглядел так по-детски обиженно, что Ральф, не выдержав, рассмеялся.

      – Не верь ей Фил, – сказал он, как-то вмиг оттаяв. – Цезарь – очень ценный производитель. Твой папа не позволил бы ему ржать над тобой с такой неопытной молодой кобылкой.

      – Заткнись! – прошипел Филипп и поднялся. – Мой папа еще и твой папа. Хватит уже считать меня дураком! И я приехал говорить не об этом. Хотел увидеться с вами обоими до Штрассенберга и посмотреть в глаза. Представляю себе, как ты будешь ржать, когда я уеду.

      – Мне делать больше нечего, кроме как зловеще ржать над всем, что ты делаешь! – буркнул Ральф.

      Он сел на журнальный столик и прижав колено к груди, обнял себя за ногу.

      – Придурок!..

      Филипп показал ему палец и гордо прошел к двери и вышел на улицу.

      Мы с Ральфом с интересом пронаблюдали, как он упорно мечется по заднему двору, пытаясь отыскать выход.

      – Как думаешь, показать ему калитку, или пусть живет на заднем дворе, как кролик?

      – А если он захочет крольчиху?

      – Ну, вызовем кого-нибудь.

      Я криво улыбнулась. Спросила, нервно заправив волосы за уши:

      – Мне это кажется, или вы оба пытаетесь помириться друг с другом за счет меня?!

      У Ральфа вытянулось лицо. Я вскинула руки.

      – Да ради бога! В таком случае, он весь – твой! Пойду, вызову такси до вокзала.

      – Ви!

      – Этот ублюдок сломал мне жизнь. Опозорил, рассорил со всей семьей. А ты сидишь и думаешь, как с ним помириться. Ты никогда меня не любил. Ни как девушку, ни как ребенка. Я просто повод, Ральф. Просто повод.

      – Прекрати это! – сухо оборвал он. – Ты звучишь не осмысленнее, чем он, – Ральф не договорил: Филипп вошел в гостиную и гордо, как Дон Кихот вышел в нужную, на это раз, дверь.

      ЧАСТЬ 3.

      I Верена.

      Три главных правила.

      – Не волнуйся, – сказала я Ральфу, который