Под небом. Легитимный Легат

собрал брови домиком, источая фальшивое сострадание, и покачал головой. Взял совет у Виктора:

      – Придется девчонку показать? – в ответ ему зевнули, и Рони вклинился в тот же миг.

      – Всех. Если поймали кого, то показывайте… всех, – он уже потерял так много, что дерзить будто и не страшно.

      Хоть только и последняя мразь возьмет в заложники членов семьи, а от распоследних мразей пощады не ждут.

      – И этого, – кабан прищурился, на носу проявились складки кожи – как кислятины обожрался, – показать?

      От дурного предчувствия Рони медленно поднялся со стула, сам и не заметил – как. Виктор последовал его примеру. Обошел кабана по правую руку, хлопнул по предплечью, будто бы это могло заставить того сообразить быстрее. И лениво распорядился:

      – Всех и каждого. Спокойной ночи.

      – Дня, – буркнул кабан тихо-тихо, так аккуратно, что, кажется, и не стоило вовсе открывать ему рта.

      – Что вы с ними сделали?! – угрожающе подался вперед Рони, не зная, бояться ему или уже оплакивать то, чего стоило испугаться раньше.

      – Мы, – оскорбленно бросил Виктор, – ничего.

      Кабан с жаром закивал:

      – Не успели бы, пока тебя пасли.

      Рони по привычке втянул воздух носом и издал какой-то жалобный всхлип вместо задуманного рыка:

      – Если хотя бы один волосок, да хоть… с любой из голов, я вас…

      Целиком его угрозу услышал только кабан – Виктор без намека на раскаяние повернулся спиной и покинул комнату. Дверь захлопнулась тихо, не грубо. Будто и сквозняка у коршунов не водилось.

      – А… – Рони так опешил, что надолго прилип взглядом к безучастной двери.

      Рони Младший. Заберись хоть на самый высокий шкаф к пяти годам, или башню Хэлт в свои двенадцать. Младший, ненужный, пустое место. Никто не воспримет всерьез – пыжься ли, грозись.

      Мир зашевелился вместе с тычком кабана – опять эта увесистая лапа на плече: толкает, помыкает. Оторвать бы ее, и…

      «Кого б ты еще испугал, кроме себя самого, мелюзга», – сказал как-то братец. Сказал – на всю жизнь одарил.

      – Двигай, ну. Заснул, что ли? – потормошил его кабан, и Рони не сразу заметил, что руки ему освободили: вот иглами колется кровь, вернувшись в сосуды. Не боятся его совсем, и правильно делают – не убийцей уродился, да и старшим всех подвел.

      Первые шаги до двери дались со скрипом: и не только от половиц. Пробежать половину города, а то и более – задачка не из легких. Под кожей все горело. Тело, почуяв отдых, сдало все позиции и явно мстило за марафон. К нему присоединилась и голова, упорно бодаясь с реальностью. Рони не верил.

      Не верил тому, что выберется малой кровью. И тому, что спускались они в сырой подвал к его стае, а не каким-то недотепам, что к Рьяным отношения не имели. А потом, уже добравшись под конвоем к последней лесенке вниз, не поверил, что ушли его родные, миновав заслон из десятка жандармов.

      – Просили же тебя, сто лет под небом, – Рони