Бездна. Павел Тетерин

шли, уткнувшись взглядом себе под ноги, погружённые в свои дела и почти не глядя по сторонам. Будто стараясь вовсе не замечать это самое древнее, самое страшное и непонятное для человека явление.

      Здесь было одно из тех мест, где полоса породы, подходящая к Бездне вплотную, была достаточно узкой, и поэтому края уходили вниз недалеко, а дальше была только чернота, абсолютная пустота, совершеннейшее Ничто, не имеющее дна. Ну, или, по крайнее мере, не торопящееся это дно показывать людям.

      Это было то самое место, где Бездна открывалась во всем своем молчаливом жутковатом величии: пустая, безжизненная дыра, Без-Дна, чёрная, без сожаления молча пожирающая всё то, что мог ей предложить человек. На противоположной стороне к ней подходила дорога – здесь находилась утилизационная станция, где выбрасывали мусор и прочие отходы из близлежащих городов. Протектор от грузовиков благоразумно обрывался метрах в двух от края, грязного и замасленного от постоянно съезжающих по нему тонн разнообразных отходов. Неподалеку стоял небольшой лёгкий бульдозер, сгребавший мусор к кромке породы. Крил не раз задумывался, каково это – сидеть за рулём этой машины, по несколько десятков раз в день направляя её к этому жуткому, черному небытию, чтобы остановить её всего в нескольких метрах от неминуемой гибели. Размышляя о том, что случится, если газ, например заклинит? Что тогда? Конец всему, последнее падение, туда, вниз? Путь к смерти? Или может, всё-таки не к смерти, а чему-то иному?

      Впрочем, Крил не верил в теории, в которых Бездна рассматривалась как врата в какую-то другую, но всё-таки жизнь. Тем более, что и в школе им объясняли довольно однозначно – на данный момент принято считать, что Бездна бесконечна, и точка. И, насколько позволяет узнать современнейшая научная аппаратура, все эти эхо-ультразвуки и прочее – внизу ничего нет.

      Ни-че-го.

      Но вообще в его детской голове пока что совершенно не укладывалось, как это там внизу может не быть ничего? Абсолютно Ничего, совсем-совсем? Он пока не знал, что у учёных есть множество разных теорий, чем заканчивается Бездна, но сейчас основную часть его картины мира составляло привычное, обывательское представление – Бездна – это вечное падение, путь в Никуда. Ничего, Никуда – он часто вертел эти слова на языке, и они быстро затирались, лишаясь своего смысла и превращаясь в каких-то абстрактных монстриков, бездумно пляшущих и играющих в свои игры где-то глубоко в голове. Он, в конце концов, пока что был просто ребёнком, и сильно сложные мысли и вопросы надолго не задерживались у него в сознании.

      Большинство нормальных людей Бездну боялись животным, первобытным страхом, и это было, конечно же, неудивительно. Сложно было придумать что-то более пугающее: даже смерть, как ни крути, иногда казалась намного более понятным явлением, чём эта безмолвная прожорливая дыра, вечная, как сам мир.

      Но Крила, как это ни странно, чем-то манила эта маслянистая чернота.