Гостья. Симона де Бовуар

же все-таки не в ответе за это, – заметила Франсуаза.

      – Но все всегда падает на меня, – сказала Элизабет. Ее губы снова дрогнули. – Потому что я сильная женщина. Он не представляет себе, что сильная женщина может страдать так же, как любая другая, – произнесла она с выражением страстной скорби.

      Она разразилась рыданиями.

      – Бедная Элизабет! – вымолвила Франсуаза, схватив ее за руку.

      В слезах лицо Элизабет обретало что-то детское.

      – Это глупо, – сказала она, промокая глаза. – Так не может продолжаться, между нами всегда Сюзанна.

      – Чего же ты хочешь, – спросила Франсуаза, – чтобы он развелся?

      – Он никогда не разведется. – Элизабет снова заплакала с какой-то яростью. – Да любит ли он меня? А я, я даже не знаю, люблю ли я его. – Она растерянно взглянула на Франсуазу. – Вот уже два года я борюсь за эту любовь, я из сил выбиваюсь в этой борьбе, я пожертвовала всем и даже не знаю, любим ли мы друг друга.

      – Конечно, ты его любишь, – трусливо сказала Франсуаза. – Сейчас ты на него сердишься, поэтому ничего не чувствуешь, но это ничего не значит. – Любой ценой надо было разубедить Элизабет; это будет ужасно, то, что она обнаружит, если однажды постарается до конца быть искренней; она и сама должна была этого бояться, ее порывы подозрения всегда вовремя останавливались.

      – Я уже не знаю, – молвила Элизабет.

      Франсуаза крепче сжала ее руку, она действительно была взволнована.

      – Клод слабый, вот и все, но он тысячу раз доказывал, что дорожит тобой. – Она подняла голову; Ксавьер стояла у стола, наблюдая сцену со странной улыбкой.

      – Присаживайтесь, – смущенно сказала Франсуаза.

      – Нет, я снова пойду танцевать, – отвечала Ксавьер; лицо ее отражало презрение и чуть ли не злобу. Такое недоброжелательное суждение неприятно поразило Франсуазу.

      Элизабет выпрямилась, напудрила лицо.

      – Нужно терпение, – сказала она. Голос ее окреп. – Это вопрос влияния. Я всегда вела слишком откровенную игру с Клодом и не оказываю на него давление.

      – Ты когда-нибудь говорила ему ясно, что не можешь выносить такую ситуацию?

      – Нет, – отвечала Элизабет. – Надо подождать. – Она снова приняла свой привычный суровый, искушенный вид.

      Любила ли она Клода? Она бросилась ему на шею лишь для того, чтобы тоже приобщиться к великой любви; поклонение, с которым она к нему относилась, – тоже была манера защищаться от Пьера. Однако из-за него она испытывала такие страдания, с которыми ни Франсуаза, ни Пьер ничего не могли поделать.

      «Какая неразбериха», – со сжавшимся сердцем подумала Франсуаза.

      Элизабет покинула столик. С опухшими глазами и судорожно сжатым ртом она танцевала. Франсуазу кольнуло что-то похожее на зависть. Чувства Элизабет могли быть ложными, и призвание ложным, и вся ее жизнь ложной, однако ее страдание в данный момент было истинным и жестоким. Франсуаза посмотрела на Ксавьер. С восторженным лицом, слегка откинув голову назад, Ксавьер танцевала: