Девушка по соседству. Джек Кетчам

дни, – и я сидел там и смотрел на его лицо и в его глаза, и мы тихо-мирно беседовали, и я не смог увидеть того мужчину, которого ты всегда называла «жеребцом, смазливым ирландским ублюдком», иными словами, сукиным сыном. Я видел лишь нерешительного пожилого человека. Нос пьяницы, брюшко пьяницы, отвисший зад в мешковатых брюках. Похоже, он никогда не был суровым или жестоким, Рут. В самом деле, это была неожиданность.

      Словно жестокость проживала где-то совсем в другом месте.

* * *

      Так что это было, Рут? Сплошная ложь? Твои собственные выдумки?

      Не сказал бы, что ты на это неспособна.

      А может, было так, что для тебя – пройдя через тебя – и ложь, и правда становились одним и тем же.

* * *

      Я попробую изменить это сейчас, если смогу. Я собираюсь рассказать нашу небольшую историю. Прямо, насколько сумею, отсюда и до конца, последовательно и без остановок.

      И я пишу все это для тебя, Рут. Потому что до сих пор не мог расплатиться с тобой.

      Так вот тебе мой чек. Давно просроченный и превышающий кредитный лимит.

      Обналичишь его в аду.

      Глава третья

      Ранним утром следующего дня я отправился в соседний дом.

      Я, помнится, чувствовал робость и неловкость, что было довольно странно, ибо что могло быть более естественным, чем пойти и посмотреть, как там дела.

      Утро. Летний день. И все то, что ты делал всегда: просыпался, завтракал и шел на улицу, чтобы посмотреть, кто, что и где.

      Обычным местом для старта был дом Чандлеров.

* * *

      Лорел-авеню в те годы была тупиковой улицей – сейчас уже нет, – одинокой узкой просекой в полукруге леса, граничившего с южной окраиной Вест Мейпл, и уходившей назад примерно в миле от этой границы. Когда в начале 1800-х здесь стали прорубать дорогу, лес был очень густым – настоящие девственные заросли, и просеку назвали Темной Дорогой. Сейчас-то леса уже нет, но улица до сих пор симпатичная и спокойная. Повсюду тенистые деревья, дома не похожи один на другой и не жмутся друг к другу, как в некоторых других местах.

      А тогда на весь квартал было тринадцать домов. Дом Рут Чандлер, наш, еще пять выше по склону холма на нашей стороне улицы да шесть на противоположной.

      В каждой семье, кроме Зорнов, были дети. И каждый малец знал другого мальца, как знал бы собственного брата. Если нуждался в компании, ты всегда мог найти кого-нибудь у ручья, или в рощице с дикими яблоками, или в чьем-нибудь дворе – обычно в том, где был самый большой пластиковый бассейн в этом году или стояла мишень для стрельбы из лука.

      А если ты хотел исчезнуть, это тоже не представляло проблемы. Лес был достаточно густым.

      Дети Тупика так мы себя называли.

      Тесная компашка приятелей.

      У нас были свои правила, свои тайны и секреты. Была своя иерархия, и мы следовали ей без лишних вопросов и рассуждений. Так мы к ней и привыкли.

      Но сейчас на районе появились новые лица. Совсем новые, причем в доме Рут.

      Странное было ощущение.

      Особенно потому, что новым