Убийства в «Маленькой Японии». Барри Лансет

моих подозрений не разделяли.

      Когда я обратился в полицию Хиросимы, меня встретили со снисходительным радушием. Никто там не мог вспомнить упомянутого мной эпизода, никто не слышал о нечитаемом кандзи. В городе и его окрестностях сотни парков, ненавязчиво намекнули мне. Потом, неохотно позволив заполнить официальный запрос, меня вежливо выставили за порог, сопровождая бесконечными поклонами и заверениями, что со мной непременно свяжутся, если возникнет повод. Повода не возникло. Что же до полиции Лос-Анджелеса, то там не приняли даже запроса, а попросту высмеяли нелепости, которые я, по их мнению, городил. Еще через две недели пожарная инспекция окончательно списала пожар в разряд несчастных случаев, и дело закрыли.

      – Как можно проще и короче, – напомнил Ренна.

      Я задумался, взъерошив волосы на затылке.

      – После пожара чего я только не делал, Фрэнк. Консультировался везде. Даже на Тайване, в Сингапуре и Шанхае на тот случай, если кандзи являлся вариацией китайского письма. Но результат оказался нулевым. Никто и никогда не встречал ничего подобного. И если бы вовремя не подвернулся тот старик в Кагосиме, я бы, наверное, лишился рассудка.

      Ренна привычно играл желваками.

      – Но ведь на самом деле ты действительно напал на след чего-то вполне реального. И если наш иероглиф окажется идентичным, уж мы-то непременно им займемся.

      – Он просто не может быть другим.

      – Хорошо. Знаешь таверну «Эм энд Эм» на Пятой улице?

      – Конечно.

      – Тогда как насчет позднего обеда там около четырех часов? Я принесу кандзи после того, как с ним закончат работать в лаборатории.

      – Меня это вполне устроит.

      – Думаешь, им удастся очистить листок?

      Я кивнул.

      – Если использовались стандартные чернила для каллиграфии, иероглиф уже ничто не сможет повредить. Как только такие чернила высыхают, их почти никакая жидкость не берет. Вот почему так много старинных японских рисунков сохранилось до наших дней.

      Глаза Ренны впервые за эту ночь слегка ожили.

      – Это хорошо, – сказал он, восприняв мои слова как первую за долгое время добрую весть.

      – Вот уж не знаю, хорошо или плохо. Если иероглифы совпадут, то возникнет множество проблем.

      Он снова помрачнел.

      – Ясно, ведь в обоих случаях мы имеем дело с несколькими жертвами, так?

      – Вот именно.

      – Сложное дело, понимаю, но все же готов пойти в расследовании до конца. Тот твой старик не намекал, кто мог пойти на такие кровавые преступления?

      – Нет. Но догадкой поделился.

      – И кого же он подозревал?

      – Крайне методичного серийного убийцу.

      Глава шестая

      6:38 утра

      Когда раздался стук, я готовил яичницу и тост под звуки «Дзен-II», раннего альбома Кацуя Йокоямы – одного из истинных виртуозов игры на японской бамбуковой флейте. Сейчас звучала музыка, исполненная