Американский психопат. Брет Истон Эллис

все отлично выглядят – блондинки с большими сиськами. На одной шерстяное платье-рубашка от Calvin Klein; вторая одета в шерстяное вязаное платье и жакет с застежкой из фая от Geoffrey Beene; третья в юбке из плиссированного тюля и бархатном бюстье, по-моему, от Christian Lacroix, на ногах у нее туфли на шпильках от Sidonie Larizzi; четвертая – в черном с блестками платье без пояса, поверх которого надет жакет от Bill Blass (шерстяной креп). Теперь играют Shirelles, «Dancing in the Street»: из-за высоких потолков и мощных колонок звук такой громкий, что нам приходится кричать нашей фигуристой официантке. На ней двухцветный шерстяной костюм с бисером от Myrone de Premonville и высокие бархатные ботиночки. Мне кажется, что она кокетничает со мной: соблазнительно смеется, когда я выбираю на закуску ската и кальмара с красной икрой, проникновенно смотрит, когда я заказываю запеканку из лосося с зеленым соусом томатилло. Я вынужден состроить озабоченное, убийственно серьезное выражение и уставиться на стаканы с розовым коктейлем «Беллини», чтобы она не подумала, будто я слишком заинтересовался. Прайс заказывает тапас, оленину с йогуртовым соусом и салат из папоротника и манго. Макдермотт – сашими с козьим сыром и копченую утку с эндивием и кленовым сиропом. Ван Паттен берет колбаску из морского гребешка и лосось гриль с малиновым уксусом и гуакамоле. В ресторане на полную мощность работает кондиционер, и я начинаю сожалеть, что не надел новый пуловер от Versace, купленный на прошлой неделе в Bergdorf’s. Он бы хорошо смотрелся с моим костюмом.

      – Не могли бы вы, пожалуйста, забрать эти коктейли, – обращается Тим к официанту, указывая на «Беллини».

      – Погоди, Тим, – говорит Ван Паттен. – Успокойся. Я их выпью.

      – Это европейская дрянь, Дэвид, – поясняет Прайс. – Европейская дрянь.

      – Возьми мой, Ван Паттен, – предлагаю я.

      – Подожди, – говорит Макдермотт, останавливая официанта. – Я свой тоже выпью.

      – Зачем? – спрашивает Прайс. – Ты что, пытаешься произвести впечатление на эту армянскую цыпочку в баре?

      – Какую еще армянскую цыпочку? – Ван Паттен неожиданно заинтригован, он вытягивает шею.

      – Уноси все коктейли! – вскипает Прайс.

      Официант покорно забирает стаканы и, кивнув неизвестно кому, уходит.

      – Кто дал тебе право распоряжаться? – ноет Макдермотт.

      – Поглядите, парни. Смотрите, кто пришел, – присвистывает Ван Паттен. – Мать честная.

      – Ради бога, только, блядь, не Престон, – вздыхает Прайс.

      – О нет, – зловеще произносит Ван Паттен. – Он нас пока не заметил.

      – Виктор Пауэлл? Пол Оуэн? – неожиданно испугавшись, спрашиваю я.

      – Ему двадцать четыре года, и у него отвратительно много денег, скажем так, – с ухмылкой подсказывает Ван Паттен. Человек его, очевидно, приметил, и на лице Ван Паттена вспыхивает лучезарная улыбка. – Настоящий говнюк.

      Я вытягиваю шею, но не могу понять, кто там и что.

      – Это Скотт Монтгомери, – произносит Прайс. – Да? Скотт Монтгомери.

      – Возможно, – подначивает