Тень Эдгара По. Мэтью Перл

было бы сначала услышать доклад о посетителе?

      Консьерж страшно оскорбился – то ли оттого, что я поставил под вопрос его профессионализм, то ли оттого, что просьба доложить о посетителе умаляла его роль, ведь с докладом ходят только лакеи. Жена консьержа пожала плечами и с сочувственным взором, адресованным не то Господу Богу, не то жильцам на втором этаже, произнесла:

      – У него не слишком много визитеров.

      Конечно, этими странными фразами супруги отнюдь не добавили связности моей речи; и без того взволнованный, при появлении Дюпона в дверном проеме я пробормотал нечто невразумительное. Выяснилось, что Дюпон задействует свои уникальные способности еще реже, чем я воображал. Парижане, судя по ремарке жены консьержа, не видели смысла даже в попытках просить Дюпона о помощи!

      Итак, едва Дюпон распахнул дверь своей комнаты, как я обрушил на него столько информации, на сколько хватило дыхания.

      – Я отправил вам несколько писем – точнее, три письма – из Соединенных Штатов, а еще телеграфировал на ваш старый адрес. В письмах говорилось об американском писателе Эдгаре По. Крайне важно выяснить причину его смерти. Поэтому я и пришел к вам, сударь.

      – Я смотрю, – Дюпон скривился и устремил взгляд куда-то за мою спину, – эта лампа опять не горит. Сколько уже ее меняли, а огня нет, хоть тресни.

      – Что-что? Лампа?

      Вот как начался наш разговор. Оказавшись в жилище Дюпона, я повторил все изложенное в письмах, подчеркнул, насколько важно тотчас приняться за дело, и выразил надежду, что Дюпон отплывет со мной в Америку, когда ему будет удобно.

      Дюпон нанимал самую обычную квартиру; правда, практически лишенную обстановки – нельзя же считать обстановкой кресло, диван да полдюжины пустых книжек! У Дюпона царил промозглый холод, даром что на дворе был июль. Дюпон уселся в кресло, откинулся на спинку и внезапно, словно только теперь понял, что я обращаюсь к нему, а не к стене за его спиной, произнес:

      – Зачем вы все это рассказали мне, сударь?

      – Мосье Дюпон, – отвечал я как громом пораженный, – вы ведь являетесь общепризнанным гением логического рассуждения. Вы единственный, кого я знаю, а может, и единственный человек в мире, способный разгадать эту загадку!

      – Вы глубоко заблуждаетесь, – сообщил Дюпон. – Вы сумасшедший, – предположил он в следующую секунду.

      – Я? Но вы ведь Огюст Дюпон? – возмутился я.

      – По-видимому, вы начитались газет. Дело в том, что несколько лет назад полиция действительно обращалась ко мне на предмет просмотра документов. Боюсь, парижская пресса выдавала желаемое за действительное, а в отдельных случаях шла на поводу у читательских аппетитов и приписывала мне соответствующие качества. Подобные сказки рассказывались… – Тут в глазах Дюпона мелькнуло нечто похожее на гордость, или мне почудилось? Без какого-либо логического перехода, все на том же выдохе Дюпон кардинально поменял тему: – А вот что вам не худо бы знать, так это следующее: летом в Париже полно развлечений. Вам не помешало