Гнев ангелов. Джон Коннолли

когда расследование заканчивается вашим именем в газетах или гибелью людей.

      – Нет. Но иногда расследование начинается с одного дела, а в процессе превращается совсем в другое, обычно потому, что некто с самого начала не пожелал сказать правду.

      – Клиент?

      – Бывало и такое.

      – Я не собираюсь лгать вам, мистер Паркер.

      – Приятно слышать, если только ваши слова не являются ложью.

      – Пожалуй, наш мир негативно повлиял на ваш идеализм?

      – Увы, я по-прежнему идеалистичен. Просто в латах скептицизма безопаснее.

      – И мне не нужно, чтобы вы кого-то преследовали. По крайней мере, я так думаю. В любом случае не в смысле жестокой охоты. Хотя Эрни может со мной не согласиться.

      – А не пытался ли мистер Сколлей отговорить вас от прихода сюда? – спросил я.

      – Как вы узнали?

      – Тонкости профессии. Он не слишком хорошо умеет скрывать свои чувства. Как, впрочем, и большинство честных людей.

      – Он считал, что нам лучше помалкивать о том, что мы узнали. По его мнению, сделанного все одно не воротишь. И в любом случае ему не хотелось запятнать память брата или моего отца.

      – Но вы не согласились.

      – Произошло ведь какое-то преступление, мистер Паркер. Возможно, даже не одно.

      – И опять-таки, почему бы не обратиться в полицию?

      – Если люди постоянно будут обращаться в полицию, вы станете настоящим барменом, а по совместительству – частным детективом.

      – Или частному сыщику вовсе не останется дел.

      Эрни Сколлей вернулся из туалета. По пути он снял свою бейсболку и пригладил пальцами густую седую шевелюру. Догадавшись о возникших между ним и Мариэль разногласиях, я также мог с уверенностью сказать, что Эрни испуган. Как и Мариэль, хотя она лучше скрывала свой страх. Эрни Сколлей, последний из честных людей, но не безупречно честный, хотел умолчать о секретах брата. Он присмотрелся к женщине и ко мне, пытаясь понять, не обсуждали ли мы в его отсутствие то, чего не следовало.

      – На чем мы остановились? – спросил он.

      – Вы рассказывали о поляне, – ответил я.

      Пол и Харлан глянули в сторону поляны. Мертвый олень лежал возле их ног, но исходивший от него страх еще витал в воздухе. Харлан покрепче сжал свою заслуженную винтовку; в обойме оставалось еще четыре патрона и столько же у Пола. Кто-то напугал зверя, быть может, привлеченный запахом его крови, и охотникам не хотелось встретить с пустыми руками, к примеру, медведя или, избави боже, горного льва[3]. Оба они слышали истории о возможном возвращении в эти леса больших кошек. Почти двадцать лет их никто здесь не видел, и друзья не горели желанием стать первыми очевидцами возвращения горных львов.

      Обойдя тушу оленя, они направились к поляне. А когда приблизились, наконец почувствовали нечто странное: неожиданную сырость и резкий запах гниющих растений. Перед ними темнела гладь стоячей воды, такой темной, что она скорее напоминала деготь, чем жидкость, как по цвету, так и по вязкости. Заглянув в пруд, Харлан едва сумел разглядеть

3

Одно из названий пумы, или кугуара. Однако на востоке США (в частности, на территории штата Мэн) эти животные полностью истреблены.