Гнев ангелов. Джон Коннолли

помолчи ты! – воскликнул Пол.

      Он явно пытался что-то вспомнить. Что-то об одной журналистке, которая…

      – По-моему, кто-то его искал, – наконец заявил он.

      Чуть погодя вспомнил и Харлан.

      – Какая-то журналистка, – сказал он и поморщился, когда Пол прибавил:

      – С ней еще тот странный тип приходил.

      Эрни Сколлей поерзал на стуле. Его тревога теперь стала очевидной. И спровоцировало ее упоминание о той женщине.

      – Она представилась? – спросил я.

      – Да, она назвала какое-то имя, – ответила Мариэль. – Но если оно было настоящим, то эта журналистка никогда не писала для газет и журналов, которые смог отыскать мой отец. Она назвалась Дариной Флорес.

      – А упомянутый вами странный тип?

      – По-моему, он из тех кадров, которые обычно скрывают свои имена, – проворчал Эрни. – И вообще они заявились сюда по отдельности и при наших не общались друг с другом, но Харлан потом видел, как они разговаривали возле мотеля, где остановилась та женщина. Уже давно стемнело, и эти двое сидели в ее машине. Салон был освещен, и Харлану показалось, что они о чем-то спорили, хотя он не мог сказать наверняка. Харлан и так уже думал, что в них обоих есть что-то подозрительное. А их спор только подтвердил его мысли. На следующий день они уехали, и та женщина больше не появлялась.

      Женщина больше не появлялась.

      – Но мужчина возвращался? – уточнил я.

      Сидевшая рядом Мариэль передернулась, словно по ее коже проползло противное насекомое.

      – О да, – сказала она. – Он уж точно вернулся.

      Веттерс еще не видел таких красавиц, как Дарина Флорес. Он всегда хранил верность жене, и оба они расстались с девственностью лишь в первую брачную ночь, но если бы Дарина Флорес сделала Харлану соблазнительное предложение – предположение столь невероятное, что Харлан скорее поверил бы в собственное бессмертие, – то оно стало бы дьявольским испытанием для его верности, и, возможно, он как-то смог бы примириться со своим грехом. Каштановые волосы обрамляли красивое лицо оливкового оттенка, разрез глаз намекал на восточное происхождение. Насыщенного темно-коричневого цвета – при определенном освещении – глаза казались почти черными. Они могли произвести обескураживающее, даже зловещее впечатление, но вместо этого Харлан нашел их очаровательными, и он оказался не одинок. Не было в ту ночь в Фоллс-Энде мужчины – и, пожалуй, с ними согласились бы пара женщин, – который после встречи с Дариной Флорес не отправился в кровать с непристойными мыслями. Ее прибытие бурно обсуждали в «Пьяной щуке» и, быть может, также у Лестера. Харлан и Пол редко посещали его заведение, поскольку считали Лестера Лефоржа кретином высшего порядка. В молодости он нагло развлекался с кузиной Пола Анджелой, и друзья так и не простили ему тот грех, хотя сын Харлана, Грейди, приезжая в Фоллс-Энд, всякий раз напивался у Лестера, просто чтобы позлить отца.

      Дарина Флорес сняла номер в мотеле «Северные ворота» на окраине городка. Она заявила,