Я еще не жила. Дарья Владимировна Торгашова

с ней как-то отстраненно, механистично, как с предметом наслаждения, который он готовит для себя; как… как с другими женщинами, которых он знал до нее! Эта мысль страшно оскорбила и испугала ее. Этель поняла, что сейчас Гарри бездумно причинит ей боль и даже не поймет, что сделал, очень удивившись, если она пожалуется. Этель откинулась назад, из последних сил ускользая от настойчивых рук и губ мужа, и прошептала:

      – Гарри!..

      Она схватила его за волосы, и только тогда он поднял голову.

      – Что?.. Ты в своем уме?..

      – Гарри, это я! Именно я, Этель, твоя любимая… это все для меня впервые!

      Она сжала ладонями его голову, глядя ему в глаза. И только тогда его затуманенный похотью взгляд прояснился: муж понял, что оскорбило и ранило ее.

      – Прости!

      Он потянулся к ней и поцеловал. Этель обняла его, перебирая влажные черные волосы; и Гарри стал ласкать ее иначе, отзываясь на каждое ее движение, как будто ее чувства передавались ему. И она сама жаждала перестать быть вещью в его руках; она стремилась разделить с Гарри его желание, его власть над своим неопытным телом…

      Его рука оказалась там, куда, она знала, ей в конце концов придется его впустить.

      – Вот так, вот так, – ласково пробормотал Гарри. – Не бойся… милая.

      Она перестала сопротивляться ему и себе. Наслаждение вскоре заставило ее забыть о стыде; и когда муж лег между ее бедер, Этель ощутила, что готова.

      Конечно, он причинил ей боль; но теперь это не оскорбило ее и почти не испугало. Она обхватила Гарри за крепкие плечи и отвернула голову; боль и сладострастие мешались воедино, и новизна ощущений была сильнее всего. Но все скоро закончилось.

      Гарри, тяжело дыша, освободил ее от своего веса и откатился в сторону. Через некоторое время он коснулся спутанных волос жены и спросил:

      – Как ты?..

      – Хорошо.

      Она почти не лгала. Тогда Гарри улыбнулся и притянул ее к себе, уткнувшись носом в ее шею. Его дыхание скоро стало ровным, как у спящего.

      Этель прислушалась к себе, потом тоже устало улыбнулась и закрыла глаза.

      На другое утро Этель проснулась первой; но не вставала, пока Гарри не открыл глаза. Пошевельнувшись, он сонно улыбнулся ей.

      – Доброе утро, любовь моя.

      Она улыбнулась в ответ и поцеловала его; а потом выскользнула из постели.

      – Надо… умыться и проводить гостей.

      – Черт с ними. Мама справится, – проворчал муж. Но ему тоже стало неловко при свете дня; и молодые разошлись, чтобы привести себя в порядок.

      К тому времени, как Гарри и Этель спустились к завтраку, гости и вправду почти все разъехались. Остался Теодор и две пожилые кумушки, подруги миссис Кэмп. Но их хозяйка проводила сама. Хью и доктор Бертрам тоже не беспокоили молодоженов, давая им время побыть наедине.

      Этель, однако, скоро присоединилась к свекрови, чтобы помочь ей с уборкой. Ближе к вечеру она вернулась к мужу: Гарри о чем-то говорил в библиотеке со своим братом, который задержался. При появлении Этель Теодор извинился улыбкой и сразу же ушел.

      Гарри