Сердце в виде часовой пружины. Игры богов. Сергей Сиверс

воле Мельпомены вдруг стал им самим –  муза подменила его прежнее естество и отчасти повредила его разум. И даже ревнивая супруга смотрела теперь на Ахаба с восхищением и готова была простить ему всё, ибо после моего рассказа в её подведённых сурьмой глазах стал проглядывать огонёк гордости за неверного мужа и желание хоть быть как-то сопричастной к римской истории.

      Я сделал знак успокоиться.

      Толпа замолчала. Я повернулся к солдату.

      – Марк Деций, – сказал я. – За твои деяния на поле брани и в мирное время я буду ходатайствовать перед префектурой о справедливости. Тебе предоставят на выбор земельный надел за городом, либо жилье в Риме с правой отсрочки ренты на полгода. И да благословят тебя боги.

      Оглушительные крики восторга сотрясли заведение Ахаба. В воздух полетели венки, маски и ленты. Марк Деций закрыл лицо руками. Софрония плакала навзрыд.

      Так это закончилось. Так комедия стала трагедией, а трагедия – фарсом со счастливым концом. Все изменилось за короткий период времени как погода в Лигурии в мартовские календы, когда свозь хмурое небо вдруг быстро пробивает яркое солнце. Таков Рим – амальгама страстей, постоянная череда обстоятельств и превращение одного в свою противоположность, а затем наоборот.

      Никто не узнает о них, ибо историки напишут лишь о великих. Жизнь простых горожан растворится во времени как капля в море; их истории сольются и смешаются, сделавшись океаном Памяти – туманным как Стикс и мутным как воды Тибра.

      На этом история в таверне закончилась.

      Но это ещё не конец всей истории.

                                                                                 ***

      Я вышел из заведения набатейца с чувством исполненного долга.

      Моя речь и последующее разоблачение произвели сильное впечатление. Одна моя речь была вымыслом, а другая правдой. Мне удалось соединить обе воедино, как члены в теле химеры так, что никто не знал, где кончалось одно и начиналось другое и так, что ни у кого не возникло ни малейшего недоверия к моим словам.

      … впрочем, были и те, кто догадывался что к чему. Они остановили меня недалеко от таверны.

      Это был Марк Деций с женой и детьми.

      – Назови своё имя, друг, – сказал он. – Назови своё имя, чтобы я знал для кого мне сделать жертву Юпитеру.

      Я молчал. Мы смотрели друг на друга.

      – Ты храбрый солдат, Марк Деций, – произнес я. – А Валерий Марцелл был великим командиром.

      – Назови своё имя, достойный человек, – сказала его жена. – Если в моем чреве снова зародится жизнь и это будет мальчик, мы хотим, чтобы он носил твоё имя.

      Я коснулся её щеки. Она схватила мою ладонь и прижала сильнее.

      – Ты славная, Софрония.

      Я убрал руку, развернулся и пошёл прочь.

      Они стояли и смотрели мне вслед.

      Сделав шагов пятнадцать, я остановился и повернулся:

      – Меня зовут Луций.

                                                                                  ***

      Я