Хозяин Марасы. Ирина Щербакова

загрязнившийся за зиму памятник, а потом зацепилась кроссовкой за выкинутый на дорогу старый венок, да так и прошла с ним метров пятьдесят, пока тот окончательно не развалился.

      Всё ближе и ближе. Всё холоднее и холоднее.

      Она ненадолго остановилась возле участка, огороженного низенькой оградкой, и тоскливо посмотрела на два металлических обелиска, увенчанных звездой. Серьёзные, внимательные лица смотрели на неё с овальных фотографий, а выбитые внизу буквы гласили о том, что здесь лежат муж и жена – верные друг другу супруги, умершие с разницей в полторы недели; преданные своей стране советские граждане, не выдержавшие предательства власть предержащих и гибели родины. Бабушка и дедушка…

      Январь тысяча девятьсот девяносто второго года стал «чёрным» для семьи Четверговых.

      Простите, – прошептала девушка, вглядываясь в молодые лица тех, кого она помнила лишь стариками. Строгий, мастеровитый дедушка ушёл первым. Ворчливая и заботливая бабушка через четыре дня последовала за ним. – Пожалуйста, простите, я так больше не могу.

      Было стыдно, было больно и казалось, что вот-вот раздадутся знакомые голоса, полные справедливых упрёков. Резко отвернувшись, девушка направилась дальше. Пройдя четыре участка, она остановилась у пятого. На нём была лишь одна могила. Она находилась с краю, оставляя место для ещё одного захоронения. Но вместо памятника или холма свежей земли на нём было почти пусто. Почти.

      Рядом с железным обелиском, на поросшей молодой травкой земле, под самодельным навесиком из брусков и оргстекла, стояла фотография в яркой пластиковой рамке. Молоденькая девчонка – кругленькая, с весёлыми синими глазами – задорно улыбалась с цветного снимка, без стеснения показывая чуть неровные верхние зубы. Открытая, счастливая улыбка той, у которой впереди была вся жизнь. Трудная, пугающая, обременённая неустроенностью жизни в перевёрнутой с ног на голову стране, но ведь была!

      Здравствуй, Катюшка. Я пришла… – девушка отворила калитку и подошла к фотографии. Рядом стояла старая скамейка, поставленная сразу похорон Ларисы Дмитриевны, Надиной бабушки. Возле неё по всем законам жизни и справедливости должен был лежать её муж, но… Дед жил, преодолевая последствия инфаркта, а на «предназначенном» ему месте стояла фотография внучки.

      Девушка в жёлтой куртке покачнулась и упала на колени, разбивая их о бетонный край цветника. Это было не важно! Она потянулась к фотографии, вынула её из-под навесика и прижала к груди. Небольшой паучок, сидевший за нею, тут же поторопился скрыться в редкой траве, прячась за тонкими стебельками. Девушка плакала, ревела в голос, не в силах выплеснуть рвущую её изнутри боль и не заботясь о том, что её могли услышать.

      Подруга, самый близкий человек, названая сестра… Они были знакомы с самого рождения – появились в одном роддоме с разницей в четыре дня, дрались в песочнице за обладание красным ведёрком с бабочкой, вместе собирались первый раз в школу, учили устав пионера, готовясь вступить в разваливающиеся ряды умирающей