Хозяин Марасы. Ирина Щербакова

которой вилось решётчатое чёрное ограждение.

      Ма-ра-са, – по слогам произнесла она, пробуя слово на вкус. – Интересно, это производная от «Марс», или нечто иное?

      Оставив окно раскрытым, Марта подошла к узкой деревянной кровати, застланной тонким шерстяным покрывалом, и тронула рукой постель. Жестковата. Ни тебе ортопедических матрацев с натуральным кокосовым наполнителем, ни эргономичных пружин для комфортного сна. К тому же, она тоже скрипела. Этим кровать её и купила. На ней хотелось валяться, ощущая спиной все неровности и выступы, слушая скрип и чувствуя сухой запах дерева. Что-то живое, не обезличенное пластиком, стандартами санитарных норм и требованиями Еврокомиссии по здравоохранению.

      Марта раскрыла чемодан, забитый вещами и потому с радостью вываливший содержимое на пол, будто его стошнило от её старых тряпок.

      Не очень любезно, вообще-то. Мне, может, содержимое тоже не нравится, но я же не плююсь! – скривившись, она подняла скромное бежевое платье, немного мятое и не совсем модное. Даже совсем не модное. Из пакета с логотипом сети косметических магазинов она выудила сандалии на ремешках. Вот и всё, что ей нужно сейчас. А остальное – это на свадьбу. Там-то она должна хорошо выглядеть, и в первый день, и во второй, и во время приезда в гостиницу… Чёрт бы побрал эту традицию, встречать по одёжке! Захватив косметичку, Марта вышла из комнаты, оставив дверь открытой. Если в доме все свои, то кому какое дело до её вещей? Пусть копаются!

      Ванная комната на этаже оказалась одна. Но какая! Огромная чугунная лохань на гнутых ножках посредине бело-серой оды минимализму – кафель, рукомойник, шторка на окне и даже «дежурное» полотенце, всё было одного цвета, словно выцветшее на жарком итальянском солнце. Большое зеркало покрывали по краям пятна патины, плитка немного выщербилась, а кран при включении воды чуть натужно гудел, то ли предупреждая о неисправности, то ли пытаясь повторить шум прибоя. Зато вода оказалась великолепной – тёплой, со свежим запахом, которого не встретить ни в Варшаве у отца, ни в Кёльне у матери. Ни, тем более, в Дармштадте, где она жила последнее время. Марта осторожно залезла в ванну и, подогнув колени, с головой ушла под воду. Она ненавидела Дармштадт.

      Через некоторое время, отдышавшись и немного успокоившись, она удобно устроила голову на бортике ванной и, лениво болтая в воде рукой, задремала. Ни переживаний, ни нервов, ни стресса. Балансируя на краю сна и яви, там, где порождённые расслабленным мозгом видения встречались с реальностью, она увидела старую кухню из квартиры на окраине Кёльна, где они жили раньше все вместе. Тот же гарнитур, та же пасторальная картинка с пастушками, под которой висела пробковая доска для заметок и рецептов, те же занавеси в бело-розовую клетку, два горшочка с фиалками и неизменная банка шоколадной пасты на столе.

      Всё выглядело настолько точно и достоверно, что Марта была уверена – если она подойдёт к окну, то увидит так и не стёршийся след от фломастеров на раме, а на кафельном фартуке, в самом