Хозяин Марасы. Ирина Щербакова

иценов? Это же настоящее сокровище – одно из немногих древних стеклянных зеркал! Их научились делать в первом веке нашей эры, но закат Римской империи и распространения христианства, порицавшего самолюбование, задержали развитие производства зеркал почти на тысячу лет!

      Говори своими словами, Феличе! Я слышу те, что ты вычитыла в книгах.

      Как могу, так и говорю! – она тряхнула тяжёлыми чёрными волосами и вцепилась в следующую находку. – Радовался бы тому, что я хоть что-то запомнила… А это пряжка для плаща, с морионом и хризолитом. Посмотри, какая тонкая работа – это зернение смогли повторить только в славянских землях через тысячу лет. Не хочу их продавать!

      А надо. Ты заберёшь себе только зеркало. Остальное мы продадим на берегу и как следует повеселимся, – Бо рассмеялся, сжимая в ладони остатки фрукта.

      А внизу ещё много?

      Конечно. Я брал только то, что лежало на виду, – он усмехнулся и выкинул остатки апельсина за борт. – Зачем жадничать? Надо отметить место на нашей карте и в следующий раз провести больше времени на дне!

      Пусти меня, – Феличе подалась вперёд, глядя на него горящими от ажиотажа глазами. – Я давно не ныряла!

      Опять заблудишься, – Бо нахмурился и отрицательно покачал головой.

      Тогда давай вдвоём! Мы уже оставляли корабль без присмотра и ничего не случалось. Поищем вместе, вытащим больше, погуляем подольше! – она вцепилась в его ногу, царапая ногтями кожу, и затрясла как покрытое спелыми плодами дерево. – Ну пожалуйста! Ну, Бо! Бо, Борха, Бо, пожалуйста!

      Ладно. Но в следующий раз, сейчас уже поздно. Мы и так сможем отлично погулять на берегу, – расхохотавшись, он потрепал счастливо улыбающуюся Феличе по волосам. – Только не забудь, что у нас иол, а не грузовой танкер. Не надо тащить на борт слишком много.

      Хорошо, – она согласно кивнула, а потом, в порыве благодарности, предложила: – Давай, я ещё почитаю?

      * * * * * * *

      Иногда, всего несколько раз в год, Марте хотелось закрыть лицо ладонями. Не бессильно, потирая уставшие веки; не нервно, скрывая слёзы; не в страхе, прячась от размазанного по шоссе тела бездомной собаки. Марта хотела закрыть лицо ладонями, спрятаться за лучшим щитом – переплетёнными пальцами, а через миг, раскрывшись, сломав все крепи, ограды и барьеры, развести руки, распахнуть глаза и увидеть нечто иное. Не стену в своей комнате, не кассу в круглосуточном супермаркете, не автобусную остановку или лица приятелей за столиком в гриль-баре. Пусть это будет не песчаный пляж или закат над бескрайними снегами. Даже городская свалка, вересковая пустошь или чужой двор стали бы чудом. Это было бы то, что не могло случиться, но всё же произошло.

      Старый парк вместо бизнес-центра, успевший мелькнуть за открывающейся дверью автобуса. Кофейня, обрушивающая запахи сливок и вишни из раскрывшихся створок лифта. Горящее небо и пепел за собственным окном. Линейность путей и событий, предначертанность следственных связей, всего несколько раз в год заставляли Марту сдерживать злые слёзы –