Я не вру, мама. Тимур Нигматуллин

сказал:

      – Ну все, мама! С сыном все в порядке! Он здоров, если будут обострения, то обязательно ко мне. Можете не волноваться!

      Мама, словно все это время не читала брошюру, а была с нами, подняла голову, улыбнулась и встала со скамейки.

      – Календулу давать?

      – А? – не понял Анатолий Иванович. – Какую календулу?

      – Ну, вы ему прописали в прошлый раз. Отвар пить. Нам скоро в школу, мне нужно будет учительницу попросить, чтоб давала ему.

      – Уже лишнее, – он зачем-то погладил по моей голове рукой и подмигнул, – в школе как раз и увидимся! Ну, все! Свободны…

      На крыльце мама взяла меня за руку и о чем-то расспрашивала. Говорила, что я заслужил мороженое, и в «Целинном» она обязательно возьмет его.

      – А можно два? – спросил я и, словно почувствовав что-то, обернулся назад. В крайнем от крыльца окне в форточку курил человек. Рядом с ним на подоконнике стояла маленькая девочка в больничной пижаме и смотрела нам вслед.

      – Мама, – резко одернул я руку, – мне надо тебе сказать.

      – Что, сынок? – удивленно спросила мама, прикладывая свою ладонь к моему лбу. – Что сказать?

      Я вновь обернулся. В окне никого не было. Лишь штора, задернутая до середины, колыхалась от ветра.

      – Два это много. Одного хватит!

      – Умница, – обрадовалась мама и, заметив наш автобус, ускорила шаг…

      Глава 6. Первый

      И вот настал самый важный день в моей жизни! Важнее всех предыдущих, важнее даже будущих дней. Ну кто скажет, что пятнадцатое сентября важнее первого? Никто! Тем более последний год мне только и говорили про первое сентября, а сегодня все собрались, чтоб напомнить!

      – Сынок, – говорит папа, – первое сентября – это как Юрий Гагарин перед стартом!

      – Первое сентября, – хмурит брови Бабай, – это как День Победы в сорок пятом!

      – Мы все будем гордиться тобой, – целует меня в лоб Абика, – ты наш Лобачевский!

      Только мама молчит, смотрит на меня и молчит. То портфель достанет, то тетрадки в него сложит, то вновь вынет – пересчитывает. Ручки, ластик, карандаши, пенал…

      – А промокашку? – вскидывая руки, прерывает она свое молчание оханьем. – Мы забыли промокашку! Как он в школу пойдет без промокашки? А?!

      Все, кроме меня, начинают носиться и искать промокашки, которые я давным-давно израсходовал на самолетики. Я делаю вид, что без промокашки в школу идти глупо, бесполезно, и, самое главное, – все будут сидеть с промокашками, а я без. Как бишара!

      – Что он у нас, бишара, что ли? – охает мама. – Все будут сидеть с промокашками, а он без!

      Папа смотрит на часы и выбегает на улицу.

      Весь дом напоминает пчелиный улей. У нас ищут промокашки. Из квартиры Иваниди доносятся крики: «Я тебе говорила в этих туфлях в футбол не играть! Говорила? Что ж ты, ирод-то, наделал!» У Пиркиных дела всегда после еды, а еда у них больная тема: «Дава, школа еще никогда не была важнее завтрака, и кто скажет тебе иначе – не слушай! Ты помнишь тетю Варю, так вот тетя Варя – директор школы,