Я не вру, мама. Тимур Нигматуллин

дядю Наума открыть ей дверь и пустить домой.

      – Что ж ты, фашист, ее не пустишь? – возмущаются соседи.

      – Она провинилась, – отвечает дядя Наум, – не плодится! Как расплодится – сразу пущу.

      – Ненормальный! – крутит у виска тетя Хеба. – Где была твоя мама, когда ты рос?

      Дядя Наум уже неделю в запое. После майских праздников его уволили с работы, и он стал тунеядцем.

      – Тунеядец, – говорит тетя Таня Пиркина, – лучше бы из города выгнали.

      – А я партию не просил меня из Витебска на целину отправлять! – парирует дядя Наум. – Я бы дома уже давно человеком стал.

      – И тут станешь, – мирно говорит моя мама, – для начала пусти кошку домой.

      – Не пущу, – отрезает дядя Наум и уходит с балкона.

      – Алкаш, – говорит тетя Хеба.

      – Пропащий человек, – добавляет тетя Таня Пиркина.

      – Домой заходи, – зовет меня мама, – у нас совет будет!

      Домашний совет назначили на три часа дня. Раздвинули стол, постелили клеенку с фиолетовыми розами и поставили чайник с пиалами. Тетя Хеба принесла хворост. Тетя Таня сайку с изюмом. Мама разлила чай.

      – Он месяц пил этот отвар! – начала мама. – Календулы!

      В этот момент в дверь постучали и сразу открыли ее. В квартиру зашел папа, дядя Ставрос Иваниди и дядя Наум.

      – Этого зачем? – удивилась тетя Хеба. – Он же синий!

      – У него педагогическое образование, – сказал папа и подтолкнул дядю Наума вперед. Тот, пошатываясь, зашел в зал и осторожно присел на диван. Следом за ним, так же пошатываясь, пролез в комнату дядя Ставрос и сел рядом с дядей Наумом. Последним зашел папа. Шатался он так же, как и другие.

      – Совет в Филях, – икнул дядя Ставрос. – Кого судим?

      – Моего.

      – Главное, чтоб не вышка! – мрачно произнес дядя Наум.

      – Так! – подскочила со стула тетя Хеба. – А ну отсюда! Живо! – она замахала руками и стала орать так, что кошка Сиама от испуга замолкла и перестала истошно мяукать.

      – Гласности у нас никогда не будет, – воскликнул дядя Наум и потащился к выходу.

      – И демократий тоже, – добавил дядя Ставрос.

      – Я с ними, – сказал папа и тоже вышел из комнаты. В коридоре они о чем-то быстро договорились и вышли на улицу. Мама разлила в пиалы чай, и совет продолжился.

      – И что? – поинтересовалась тетя Таня. – Помогло?

      – Врать меньше стал? – тетя Хеба густо намазала сайку маслом и протянула ее мне. – Сколько лет?

      – Шесть! – ответил я.

      – Как фамилия? – спросила тетя Таня.

      – Муратов, – пожал я плечами.

      – В школу когда идешь? – спросила меня мама.

      – Через три месяца! – словно разведчик-предатель, раскрывал я все карты противнику.

      – Кого больше любишь, папу или маму? – неожиданно из-за двери выскочила голова моего друга Коли Иваниди.

      – А ну, брысь отсюда, – кинула в него тряпку тетя Хеба, – давай иди, а то и до тебя очередь дойдет.

      Кудрявая башка моего друга нырнула обратно за дверь, и я услышал,