Басурманин. Крылья каарганов. Милена Миллинткевич

довольно улыбнулась и поглядела на Дамира. На его напряжённом лице нельзя было разглядеть ничего, кроме беспокойства.

      – Говорил ли ты с народом своим, боярин Далемир, об чём я тебе поутру сказывал? – повысив голос, чтобы заглушить шум, спросила Влада.

      – Да, княже! – слегка склонив голову, поднялся с лавки Дамир. – Половецкий народ до единого покорен твоей воле.

      Влада одобрительно кивнула:

      – Пиши, толмач! Объявить в граде Рязани, по деревням княжества и в половецком становище! Клятву верности, принесённую степным народом, принимаю и велю носить на рукаве тесьму зелёного сукна, дабы стража завсегда признать их могла. Также велю каждому двору в подмогу выделить двух мужей из рода половецкого. То, что ещё не отстроено к студёной поре надлежит исправить. Ещё велю выделить пять дюжин мужей степного народа на речные ворота, мосты и причалы, дабы привести утраченное в надлежащий вид и рыбари могли лов вести, а купцы возить товары по реке.

      И вновь одобрительный гул разлетелся под сводами палат:

      – Верно! Что пожгли, теперича пусть строят!

      – С подмогой до студёной поры справимся!

      – Ещё бы ло́дьи залатать, и самим можно по реке товары возить!

      – Повелеваю, – продолжила Владелина, – народу степному препятствий не чинить, бранью не осыпать, девиц половецких не насильничать. Коли кто степнячку в жены за себя взять пожелает, противиться не стану. Но токмо ежели род ея согласие даст…

      – А они-то наших девок… – послышалось горестный возглас из дальнего угла.

      – За наговор, бесчинство и причинённое бесчестие, повинных обоего народа и рязанского, и половецкого ждёт прилюдная кара по вине их с уплатой урона.

      – Это что же, князь-батюшка! – послышалось из другого угла. – Нам примириться должно?

      Старосты, сидевшие рядом, зашипели на недовольного, и он умолк. Яр Велигорович поднялся и вышел вперёд:

      – Все ли слышали указы князя нашего Владислава Мстиславовича?

      – Все! – вельможи закивали соглашаясь.

      – Стало быть, совет окончен! – и, отдуваясь, Яр Велигорович поклонился.

      Вельможи, старосты и старшие дружинники стали расходишься, шумно обсуждая указы князя.

      – Воевода, а ты останься! – дёрнул его за рукав боярин Магута.

      Когда все разошлись, в думных палатах, кроме Влады и Дамира, остались только Яр Велигорович, молодой боярин Велимудр Крутович, воевода Артемий Силыч и сотник Борич.

      – Об чём печаль твоя, княже? – глядя на то, как Влада в раздумьях расхаживает по палатам, спросил Артемий Силыч.

      – Хорошо бы нам в терему у Олега Святославовича кого сыскать, – обернулась Владелина. – Может чего путного разузнать доведётся?

      Силыч подтолкнул к князю Борича.

      – Дозволь, княже! В Тьмутаракани, недалече от хором княжеских дядька мой живёт, кузнец, – поглядывая на Силыча и хана, заговорил Борич. – Сынок его, Самоха, хилым уродился. К ремеслу кузнецкому его никак не приспособить. Но смышлёный! Вот его в терем-то и