Мереть. Олеся Громова

это знать? – Пожал плечами водитель, сворачивая с дороги к небольшому деревянному дому с мансардой, утопавшему в густой зелени ухоженного сада. На невысоком заборе висела табличка «Заречная, 12». – Столько шума было из-за одной картины, которую никто не видел и которая в результате сгорела. Может, её вообще не существовало… И вся история лишь ради дешёвой рекламы.

      …Зоя открыла дверь сразу, как будто ждала гостей. У неё был немного встревоженный вид, и Марк понял, что девушка ещё ничего не знает о гибели возлюбленного. Несмотря на жаркий августовский день, она куталась в длинную вязаную шаль, как озябшая птичка.

      – Привет! Прости, что без предупреждения… – Даша обняла подругу, собираясь с духом, чтобы сообщить неизбежное. – Знакомься, это… мой коллега Марк Лавров.

      – Добрый день, проходите. Хотите чаю или кофе?

      Миновав узкую прихожую, они попали в просторную светлую веранду с красивым старинным буфетом, плетёными креслами вокруг накрытого скатертью стола и небольшим диваном.

      – Дашка, я не знаю, что делать. Илья не отвечает на звонки. А по радио и телевизору везде эти новости про взрыв в галерее… – Она ещё сильнее стянула шерстяную шаль на груди.

      – Зоя, дорогая… – Дарья взяла подругу за плечи и потянула за собой, вынуждая сесть на диван. – Дело в том… – она всё ещё медлила с тем, чтобы произнести страшные слова. – В общем, случилось несчастье…

      – Что? – Зоя встрепенулась, предчувствуя неладное. – О чём ты?

      – Илюша погиб. Сегодня утром…

      – Как это? Нет… Не может быть! Это невозможно! – прижав обе ладони к губам на побелевшем лице, Зоя пыталась сдержать рвущийся из груди крик. Слёзы хлынули из глаз, в которых плескался ужас вперемешку с невозможностью принять услышанное. – Что ты такое говоришь? Нет, нет, нет… Я не верю…

      Дарья обняла рыдающую девушку и требовательным тоном скомандовала:

      – Принесите же воды, Марк!

      Лавров с готовностью огляделся и увидел в глубине дома открытую дверь под небольшой лестницей, ведущей в мансарду. Решив, что это кухня, он сделал несколько шагов по направлению к ней и озадаченно замер на пороге. Небольшой чуланчик освещал только солнечный луч, падавший сквозь широкое окно. В этом ярком потоке, словно звёзды, вспыхивали и гасли сверкающие пылинки. К сухому, мягкому запаху липовой древесины примешивался лёгкий аромат масляных красок. Тесная каморка была заполнена штабелями готовых и незаконченных картин, рулонами чистых холстов, ворохами карандашных рисунков, коробками с тюбиками и кистями, банками с лаком и растворителями. Возле окна стоял накрытый тканью мольберт, на стенах развешаны эскизы, стол в центре комнатушки завален книгами и документами. На большинстве набросков, в беспорядке валявшихся вокруг мольберта, были изображены зимние пейзажи: на одних – мрачные заснеженные сопки с крошечным городком у подножия, на других – невысокие домики, зябко жмущиеся друг к другу на берегу обмелевшей реки в окружении мощных столетних елей, густо обсыпанных снегом. А ещё огромные куски скальной