Крест и корона. Нэнси Бильо

кашляя, я вытерла подбородок тыльной стороной дрожащей ладони.

      Гребцы провели лодку под мостом. Вода плескалась у влажных каменных арок. Вспомнив о том, что надо мной выставлены головы казненных, я вновь содрогнулась и зажмурилась.

      Я распахнула глаза, лишь почувствовав осторожное прикосновение руки к плечу. Взяла платок Джеффри – тот самый, что он предлагал мне на Смитфилде, отерла им лицо.

      И посмотрела на своего спутника.

      – Мне очень жаль, что так получилось, – сказала я. – Правда, жаль.

      – Я вам верю. – Усмешка искривила его губы, но в ней не было ни издевки, ни злости. Затем Джеффри взглянул куда-то поверх моего плеча, и улыбка моментально исчезла с его лица. Я буквально почувствовала, как все его тело напряглось.

      Наша лодка поворачивала. Мы вошли в узкий канал с высокими каменными берегами. Над нами возвышалась громадная квадратная чернота, закрывавшая низкие звезды и хлипкие серые облака. Сомнений не осталось: мы въезжали в Тауэр.

      – Это вопрос выбора: крест или корона, – сказал Джеффри Сковилл таким тихим голосом, что его едва было слышно сквозь плеск воды.

      – Что? – не поняла я.

      – Каждый из нас должен сделать выбор, – пояснил констебль. – Бунтовщики с Севера предпочли крест. – Он кивнул в сторону жуткого моста, оставшегося позади. – Вы сами видели, каковы оказались последствия.

      Было излишне спрашивать у Джеффри, чему привержен он сам. Выбор для него был прост. Что же до меня, то я не могла не вспомнить сэра Томаса Мора, блестящего мыслителя и отважного человека, который на эшафоте сказал: «Я умираю преданным слугой короля, но Бог для меня превыше всего». «Каково это – принять мученичество?» – не раз спрашивала я себя.

      На протяжении тех нескольких минут, что мы добирались до Речных ворот Тауэра, я молча молилась. Вы хотите знать, о чем? Я возносила молитвы за упокой души Маргарет, за выздоровление отца, за освобождение Джеффри Сковилла. Я просила Господа, чтобы Он дал мне силы и мудрость, чтобы направлял меня в речах и действиях. И наконец, я молилась о милосердии.

      На узкой каменной пристани, соединенной с массивной кирпичной стеной, нас ждали две группы людей. По бокам арочного прохода горели факелы, распахнутая пасть ворот была готова поглотить нас.

      Члены большей группы, облаченные в ярко-красную с позолотой форму, помогли гребцам причалить к пристани. Затем один из них наклонился и протянул мне руку, стараясь не встречаться со мной взглядом.

      Едва лишь я оказалась на пристани, как из второй группы выступил вперед какой-то человек: молодой, с аккуратно подстриженной бородкой и выразительными беспокойными глазами.

      – Госпожа Джоанна Стаффорд, вы поступаете на попечение служителей Тауэра, – провозгласил он гораздо громче, чем это было необходимо, ибо стоял совсем близко. – Бифитеры[8], заберите их.

      Я услышала, как за спиной у меня упало что-то тяжелое, и обернулась. Джеффри лежал на пристани у ног бифитера.

      – Он

8

Бифитер (йомен) – служитель Тауэра, в дословном переводе «мясоед»; изначально бифитеры пробовали мясо, подаваемое к столу монархов, чтобы определить, отравлено оно или нет. Впоследствии так стали называть солдат королевской гвардии, охранявших лондонский Тауэр.