Крест и корона. Нэнси Бильо

наваленных вокруг высокой бочки, из которой торчал столб.

      – Вот место, где преступница будет сожжена, – пояснил констебль.

      Я глубоко вздохнула, стараясь скрыть охвативший меня ужас. А мой спутник пояснил:

      – По долгу службы я знаком с разными видами казни. Это медленная смерть. Более милосердно было бы привезти ее сюда, а потом набросать сверху ветки. Так сделали во Франции, когда казнили Жанну д’Арк. Сегодня леди Маргарет Булмер будет страдать гораздо дольше, чем Жанна.

      – Почему вы говорите мне это? – спросила я.

      – Потому что вам здесь не место, юная леди! – Он c силой встряхнул меня за плечо, побуждая передумать.

      И тут с другого конца «дороги» послышались громкие крики:

      – Везут! Везут!

      – Слишком поздно, – сказала я.

      Толпа подалась вправо, и я вместе со всеми. Джеффри Сковилл стоял у меня за спиной. Не хотела бы я потерять его сейчас.

      В нашу сторону направлялось больше дюжины солдат. Они были облачены в доспехи, а на плечах несли колья. Самый последний из солдат вел под уздцы черную лошадь, впряженную во что-то, я не могла понять, во что именно.

      – Ее везут на хердле, – простонал Джеффри.

      Мне это слово ничего не говорило. Когда солдаты приблизились, я увидела, что лошадь тащит длинную доску, волочащуюся по грязи. Все показывали на эту доску.

      – Сожгите скорее эту папистскую шлюху! – завопила какая-то старуха. Другие подхватили ее крик.

      Черная лошадь, испугавшись, метнулась к противоположному ограждению. Я увидела, что несчастная была привязана к доске в виде буквы «Т»: лицом вверх, ноги вместе, руки вытянуты в стороны под прямым углом. Когда я хорошенько рассмотрела женщину на хердле, сердце мое заколотилось как сумасшедшее. Выходит, я напрасно приехала на Смитфилд. Это была не Маргарет. Жалкое, приговоренное к смерти существо, слишком старое и убогое, чтобы быть моей двоюродной сестренкой. Женщина была облачена в длинную рваную рубаху, лицо – грязное и в сплошных синяках, подстриженные волосы едва доходили до ушей.

      Солдаты отвязали ей руки и ноги и стащили с хердла. Бедняжка оступилась в грязи и чуть не упала. Один из солдат поддержал ее и указал на столб. Женщина постояла несколько секунд, распрямила плечи – при виде этого характерного жеста я почувствовала приступ тошноты – и пошла к месту казни.

      И тут солнце наконец пробилось сквозь тучи, осветив Смитфилд. И в ярком свете его лучей на голове приговоренной блеснула рыжевато-золотистая прядь.

      И теперь я узнала мою бедную Маргарет.

      Она подошла поближе, и толпа заревела: «Изменница!», «Шлюха!», «Папистка!». Я схватилась за ограду и пролезла вперед, встала перед людьми, которые кричали на нее. Какой-то человек ударил меня, но я почти не почувствовала боли. Оглянулась: Джеффри Сковилла поглотила толпа.

      Я опустилась на колени в грязь, просунула голову в просвет в ограде и отчаянно закричала:

      – Маргарет! Маргарет! Маргарет!

      Она приближалась, прихрамывая, и я увидела, что ее глаза