Глаза Тайги. Дмитрий Александрович Стрельников-Ананьин

памятнику созданному в середине XIX века.

      Массивная прямоугольная гранитная плита, на верхней, обработанной стороне которой выбит исторический текст, лежит на месте переговоров английских моряков с соловецкими монахами. «Зри сие!» – читал нам Шеф, открывая перед участниками экспедиции малоизвестную страницу в летописи Крымской войны. Главным героем увековеченного на камне события является настоятель Соловецкого монастыря архимандрит Александр, который в 1855 году отправил ни с чем банду голодающих разбойников под флагом так называемой великой Британии.

      И я, конечно, зрил. Но совсем не туда, не в пороховой дым Крымской войны, а в чистую воду моря мирно колышущегося у каменисто-песчанного берега поросшего сочными кустиками цветущей морской астры. Нинбург о перебитых одичавшими англичанами монастырских овцах на Заяцком острове, а я подкрадывался к рогатому бычку, рыбке притаившейся под самой поверхностью воды на широкой «ладони» Фукуса. Шеф о том, как спесивые англичане писали в монастырь ультиматумы на английском языке, а я отмывал от песка крупную раковину Арктики исландики – прекрасный экземпляр для моей росшей не по дням, а по часам коллекции. (Пройдёт около двадцати лет и учёные докажут, что этот двустворчатый моллюск является самым долгоживущим животным из всех известных на Земле. Окажется, что Арктика исландика живёт дольше, чем даже такой долгожитель-рекордсмен, как полярная акула, а именно – более 500 лет!)

      В следующий раз Евгений Александрович отвёл нас к зданию Соловецкой биологической станции. Основанная в 1881 году в Сельдяной избе она стала самой северной из всех биостанций России того времени. Пока другие осматривали старинный дом, я укреплял знакомство с нереидами: не обольстительными нимфами, дочерьми Нерея, а «страшными» морскими червями из класса полихет. Длинные, вьющиеся змеиными кольцами они лениво сплетались и расплетались в метре от берега. Никогда ранее я не видел ничего подобного! Господин Нинбург мог сколько угодно рассказывать об основателе станции, профессоре Николае Петровиче Вагнере, но я едва его слышал, сидя недалеко от стен Соловецкого монастыря, ловя последние лучи вечернего, янтарного солнца и рассматривая окаменелый зуб доисторического лося выковырнутый из земли носком полевого ботинка. И всё же…

      И всё же, дорогой Евгений Александрович, Ваши труды не пропали даром. Прошли годы и именно я, неслух влюблённый в природу, вспомнил всё: Переговорный камень и Крымскую войну, первую русскую полярную Биостанцию и профессора Вагнера, «СЛОН», Павла Александровича Флоренского и ещё много другого и других. Помню всё, Жень Саныч: и Твоё задорное «Дети, вашу мать!», и нашу многолетнюю дружбу после эспедиции, дружбу, которую прервала смерть…

      –Э-гэ-гэййй! Кто-нибудь! Ау! Отзовись! – крикнул я, чутко ловя каждый звук. – Одного Ты мне не рассказал, Жень Санычь: кто такой Василий Алексеев, чьё имя носил Дворец пионеров, на базе которого существовала Твоя Лаборатория. Это я уже сам разузнал.

      Василий