Война амазонок. Альбер Бланкэ

госпожа Мансо, подтолкнув его с такой силой, что он наверное полетел бы наземь, если бы стена людей не удержала его.

      – Погодите минуту! – закричала Фортюнэ, схватив Гон-дрена. – Мы не хотим иметь шпионов среди нас. Смотрите, вон наш Мансо идет.

      Действительно, вдали показался синдик, сопровождаемый толпой, которая вместе с ним возвращалась от Тюильри.

      – Да здравствует герцог Бофор! – закричал синдик с сияющим лицом.

      – Эй, Мансо! – позвала Фортюнэ.

      – Что надо?

      – А тут этот молодец нарядился в платье носильщика и говорит, что вот уже два дня, как его приняли в число носильщиков. Правда ли это, товарищ?

      – Чисто соврал, – сказал синдик, спокойно глядя на Гондрена, – я никогда не видел его.

      – Это Гондрен, бывший лакей госпожи Мартино, – закричала Фортюнэ, – ведь я говорила вам, что это шпион Мазарини.

      – Шпион! – пронеслось по толпе.

      – Смерть шпиону! – заревела толпа.

      И прежде чем Бофор успел возразить, Гондрена подняли, как перышко, и отнесли на тот край площади, где стояла виселица. На этот час «Парижский господин» – палач отсутствовал. Но удальцы достали длинную и крепкую веревку и надели ее на шею негодяя. Тот был бледен, как будто страшная смерть уже схватила его в свои объятия.

      – Ваше высочество! – закричал он, насколько хватило сил. – Помилуйте!

      Не напрасно произнесен был предсмертный призыв; герцог Бофор, оттесненный толпой, расталкивал ее направо и налево, расчищая себе дорогу к осужденному.

      – Помилосердствуйте! Ваше высочество! – истошно вопил Гондрен.

      Герцог Бофор ухватил за ногу человека, карабкавшегося на виселицу с намерением прицепить веревку, и стянул его вниз при громком хохоте толпы. Ей по вкусу пришлось это зрелище.

      – Нет ему помилования! – заревели окружающие Гондрена.

      Но герцог, не обращая внимания на эти крики, подошел к Гондрену и спокойно снял петлю с его шеи.

      – Зачем? Ведь это шпион! – зароптала толпа.

      – Друг ли я вам всем? – воскликнул герцог энергично.

      – Да, да, – кричали женщины.

      – Ваш ли я король? Рыночный ли я король? – еще раз прокричал Бофор что было сил.

      – Да, да! Да здравствует Бофор! – заревели тысячи голосов со всех концов рынка.

      – Так слушайте же: как король я имею право миловать и дарую жизнь этому человеку.

      – Справедливо, – признала госпожа Мансо, – его светлость имеет полное право.

      – Точно, что имеет право, – подтвердила Фортюнэ, держа за руку Гондрена.

      – Так пустите же его, тетушка, – сказал Бофор, осторожно отстраняя руку старой селедочницы.

      – Ах! Ваше высочество, вы когда-нибудь пожалеете о том, что помиловали его, – возразила она. – Такие канальи не помнят даже добра, которое им делают.

      – Тем хуже для него, – заметил герцог, улыбаясь.

      По знаку Бофора толпа расступилась и дала свободный проход Гондрену. Едва держась на ногах, бледный как мертвец, Гондрен поторопился скрыться из виду.

      Глухой