Время колокольчиков. Лиса Салливан

богу с улитками на затылке и вкусить его плоть и кровь, посредством ритуала вселившуюся в мои бренные бока?

      Несмотря на вакханалию в голове, выглядеть я старалась спокойно и уверенно. Руководило мной при этом странное, залегшее на подкорку убеждение, что дикий зверь чувствует страх, а сильных духом он не цапнет, потому что так у них, у зверей, принято – не тягаться с равными.

      – Да, я замочила крылышки в чесночно-медовом маринаде…

      Никогда еще “замочила крылышки” не звучало так неоднозначно.

      – …и для “Зимнего” все есть, хотя я не фанат, если честно, только в этом году почему-то захотелось немножечко традиционности. Еще у меня есть карбонат, сыр с плесенью, вот икра красная на бутерброды, что там еще… – выкладывала я продукты из холодильника, прячась за возвышавшейся на глазах гастрономической стеной. – А, ну конечно, пекинская капуста и овощи, можно сделать салат с горчицей и яблочным уксусом. И торт, кстати! Торт на балконе стоит.

      Продуктовая гора выросла на скромном кухонном столе, и стало понятно, что сейчас придется складывать все назад, иначе резать будет не на чем.

      – Я не кушаю мясо, яички и молоко, но давай все равно порежем на стол.

      – И алкоголь не употребляете? – почти без ехидства спросила я.

      – Как правило, нет, но могу выпить бокал вина или шампанского в новогоднюю ночь, – тонкий рот Ольги изобразил нечто вроде умильной улыбки.

      Еще полчаса мы нарезали салаты и тщетно пытались вести простую человеческую беседу.

      Разговор шел туго. Стараясь создать впечатление гостеприимной хозяйки, я то и дело что-нибудь спрашивала, рассказывала истории из жизни и даже вспомнила парочку бородатых, слегка сексистских анекдотов, которые Ольга не то что не оценила, скорее, не поняла. Педантично нарезая капусту в салат, она иногда выдавала что-нибудь шаблонно-глубокомысленное, так что в иных случаях молчание придавало ее виду больше мудрости.

      Позвонила мама и привнесла в заунывные праздничные посиделки щепотку живой человеческой речи. Врать в этот раз не пришлось: я действительно праздную Новый год с подружкой. Возрастной такой подружкой, о которой не знаю ничего, кроме того, что она не ест животных и продукты их жизнедеятельности, не курит, не пьет, медитирует по утрам и выглядит так, будто ее слепили из воска.

      Увы, Ольга молчала и впредь, не подавая признаков жизни, и мама небезосновательно, надо сказать, заподозрила меня в очередном непродуманном вранье.

      – Ну что ты там одна будешь Новый год встречать? Не выкобенивайся! Бери такси и к нам!

      – Да не одна я, господи боже! – прикрыв трубку ладонью, жалобно попросила гостью ожить на минуточку, после чего можно снова впасть в анабиоз хоть до следующей зимы: – Ольга, пожалуйста, скажите что-нибудь!

      – Аня не одна, мы тут вместе празднуем Новый год, – молвила та.

      – Слышала?

      – Ага, – мама, известная упрямством не хуже моего, нехотя признала поражение. –